Стоимость жизни - [41]

Но победа досталась ценой усилий и боли. И жизни молодой гангстерши.

Глава 10

Время залечивает раны, и через несколько недель Стив Бакстер уже не вспоминал о трагических событиях Гонки. Правительственный самолет доставил его вместе с семьей в городок Корморан в горах Сьерра-Невада. Из Корморана вертолет перенес их к месту нового жительства. Там семью встретил чиновник Земельной конторы, который показал Бакстерам их собственность.

Земля, обнесенная изгородью, размещалась на почти вертикальном склоне горы. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулись такие же огороженные участки площадью в один акр. Недавно здесь добывали ископаемые, и огромные борозды тянулись, словно шрамы, по пыльной желтоватой земле. Здесь не росло ни деревца, ни травинки. Правда, как и было обещано, дом стоял – хибара, от которой вряд ли что останется после первой же грозы.

Несколько минут Бакстеры рассматривали свою собственность. Затем Адель сказала:

– О, Стив!

– Я знаю, – ответил Стив.

– Это наша земля. Стив кивнул.

– Она не слишком… привлекательная, – неуверенно сказал он.

– Привлекательная? Какая разница? – заявила Адель. – Она наша, Стив, и ее тут целый акр! Мы сможем на ней что-нибудь выращивать!

– Ну, может, не сразу…

– Знаю, знаю. Но мы приведем ее в порядок, что-нибудь посеем и соберем урожай! Мы будем здесь жить, правда, Стив?

Стив молчал, глядя на землю, полученную столь дорогой ценой. Его дети – Томми и белокурая Амелия – играли с комками глины. Откашлявшись, федеральный чиновник сказал:

– Вы, разумеется, можете изменить свое решение.

– Что? – спросил Стив.

– Вы можете отказаться от земли и вернуться в свою городскую квартиру. Я хочу сказать, что некоторым здесь… не очень нравится. Словно они ожидали чего-то другого.

– О нет, Стив! – простонала жена.

– Нет, папа, нет! – заплакали дети.

– Вернуться? – переспросил Стив. – Я не собираюсь возвращаться. Я просто смотрю на землю, мистер. За всю свою жизнь я не видел сразу столько земли в одном месте.

– Знаю, – мягко ответил чиновник. – Я тут уже двадцать лет, а все никак не могу на нее насмотреться.

Стив и Адель восторженно глянули друг на друга. Чиновник потер кончик носа.

– Что ж, кажется, я вам больше не нужен, – сказал он и тихонько удалился.

Стив и Адель не отрывали глаз от своего сокровища.

– Ах, Стив! – вымолвила наконец Адель. – Это все наше! И ты ради нас выиграл этот приз… в одиночку!

Бакстер сжал челюсти.

– Нет, милая, – очень тихо отозвался он; – не в одиночку. Мне помогли.

– Кто, Стив? Кто тебе помог?

– Когда-нибудь я тебе все расскажу, – ответил Бакстер. – А сейчас… пойдем лучше в наш дом, Взявшись за руки, они вошли в хибару. За их спинами в клубах лос-анджелесского смога садилось солнце.

Трудно представить себе более счастливый конец для второй половины двадцать первого столетия.

ПРАВО НА СМЕРТЬ

Боль эта просто неописуемая, вам все равно не представить. Скажу лишь, что она была невыносимой даже под анестезией, а перенес я ее только потому, что выбирать мне не приходилось. Затем она стихла, я открыл глаза и взглянул на лица стоящих рядом браминов. Их было трое, в обычных белых хирургических халатах и марлевых масках. Сами они утверждают, что носят маски, предохраняя нас от инфекции, но каждый солдат знает правду, под масками они прячут лица. Не хотят, чтобы их опознали.

Я был все еще по уши напичкан обезболивающими, поэтому в памяти мелькали лишь обрывки воспоминаний.

– Долго я пробыл покойником? – спросил я.

– Часов десять, – ответил один из браминов.

– Как я умер?

– Разве ты не помнишь? – удивился самый высокий из них.

– Еще нет.

– Тогда слушай, – сказал высокий. – Ты со своим взводом находился в траншее 2645Б-4. На рассвете вся ваша часть пошла в атаку, чтобы захватить следующую траншею. Номер 2645Б-5.

– А потом? – спросил я.

– Ты нарвался на несколько пулеметных пуль. Тех самых, нового типа – с шоковыми головками. Теперь вспомнил? Одна попала в грудь, три в ноги. Когда тебя отыскали санитары, ты уже был мертв.

– А траншею взяли?

– На этот раз нет.

– Ясно.

Анестезия слабела, память быстро возвращалась. Я вспомнил парней из своего взвода. Вспомнил нашу траншею. В старушке 2645Б-4 я просидел больше года, и обжили мы ее как дом родной. Противник пытался ее захватить, и наша утренняя атака на самом деле была контратакой. Вспомнил, как пулеметные пули рвали меня на куски и какое я при этом испытал восхитительное облегчение. И тут я вспомнил кое-что еще…

Я поднялся и сел.

– Эй, погодите-ка!

– В чем дело?

– Я думал, через восемь часов человека уже не оживить, это предел.

– С недавних пор мы стали искуснее, – ответил один из браминов. – Мы все время совершенствуемся, и теперь верхний предел – двенадцать часов, лишь бы мозг серьезно не повредило.

– Что ж, радуйтесь, – буркнул я. Теперь память вернулась ко мне полностью, и я понял, что произошло. – Только со мной у вас ошибочка вышла. И немалая.

– Что еще за претензии, солдат? – осведомился один из них. Офицерские интонации ни с чем не спутаешь.

– Посмотрите на мой личный знак. Он посмотрел. Его лоб – единственное, что не закрывала маска, – нахмурился.

– Да, необычная ситуация, – протянул он.