Сто удач и одно невезение - [51]

– Идиотизм! – разозлился он. – Я с тобой не поеду!

– И не надо! Считай, что я в Хельсинки!

Это был их первый и единственный скандал, не скандал, непонимание, и первая реальная возможность Константина познакомится с семьей, которой он не воспользовался.

Ритка и вся орава, кроме спящих детей: бабушка Сима, дедушка Лева, тетя Соня и дядя Аркадий – ждали Зинаиду у подъезда, так напугались ее возможной потери! Зину вытащили из машины, она и мотор заглушить не успела, только затормозила. Ритка висела на ней, упираясь животом, рыдала, через ее голову кто-то обнимал, целовал, орошая Зиночку, как клумбу, слезами. Затащили в квартиру, по дороге не отпуская ни на мгновение ее руки, там тоже долго обнимали, причитали.

Через пятнадцать минут примчались ее родители. Новости они не смотрели, но их оповестили «доброжелатели» из числа тех знакомых, которые знали, что их дочь поехала в Финляндию.

Кое-как уселись за стол, обнимаясь, теперь уже все подряд друг с другом, не только с Зиной, шумели, галдели, плакали. И хохотали до утра от счастья – беда миновала! – слушая, как она сидела восемь часов взаперти и что собиралась навалять подруге любимой по случаю полного провала ее «замечательной» экскурсии в сопредельное государство.

Зинаиду отпаивали от пережитого шока и в целях профилактики простуды коньячком, да так, что она напилась первый раз в жизни и заснула прямо за столом.

Да, чудны дела Твои, Господи!

Чудны и непонятны!

Что-то она с воспоминаниями и сердечной маетой переборщила, заехала аж на Поклонную гору и не заметила как, но уж раз заехала…

Вышла, прошлась, вслушиваясь в ночной гул не спящего никогда города, постояла, запрокинув голову и подставив лицо медленно падающим снежинкам.

«И для чего на этот раз ты меня закрыла, Ритуля? – подумала, продолжая, как всякий больной, носиться только со своей болячкой. – Чтобы так мучиться сомнениями, сердце рвать? Думать о себе черт знает как, что плоха, неинтересна или порочна, раз с ходу с пулемету, и здрасте – секс! Чувствовать себя отвергнутой?»

Конечно, она проспала поход с детьми на каток и в киношку, вернувшись под утро домой. Ритка возмущалась в телефонную трубку, Зинаида спросонья мямлила что-то непонятное. Встала, с трудом уговорив себя, послонялась, принялась за какие-то дела по хозяйству, бросила от вялости, глупости и нежелания ничего делать, только передумывать мысли нелегкие.

К Ритке добралась к обеду. Ну, вот там ей и объяснили, для чего, собственно, подруга закрыла ее и, как следствие, случилась «большая любовь в темноте!».

А начала мама.

После бурного обсуждения унылого вида Зинаиды, мученического выражения глаз, отсутствия аппетита и тягостных вздохов Светлана Николаевна ошарашила дочь заявлением:

– Да и слава богу! Где это видано – дожить до тридцати пяти лет и ни разу не любить по-настоящему!

– Ма, если помнишь, я была замужем! – взбодрилась от такого высказывания Зинаида.

– Да где ты там была? – возмутилась Светлана Николаевна. – Леша этот ни о чем, девичий протест взрослым, и за компанию с Ритой. И Костя твой был ни о чем, так, не то семья, не то работа вне кабинетов! А остальные романы кратковременные, и говорить не о чем!

– То есть тебя радует, что я тут вся в сердцах разбитых и соплях? – завелась Зинуля.

– А почему нет? – воинствовала мама. – Это тоже часть жизни! Та сторона, о которой тебе ничего не известно! Живешь, словно любви боишься.

– Да ничего я не боюсь! – возмутилась Зинаида.

– Все боятся, – погладила Зинулю по голове бабушка Сима. – Таки все боятся быть обманутыми, брошенными, нелюбимыми. У молодости все это головы от бычков – мусор! А що! Уся жизнь спереди, и я такой увесь добро на выдании, що бояться! С этим не сложилось, таки с другим та-а-ака любовь станется! А с годами, когда человек мудреет, и побили его жизнью, как моль шубу, и лет тебе уже не рядом у двадцати, то каждый осторожничать начинает, оберегает себя от душевной боли.

– Та ладно, мама! Когда у нас Зинуля чего боялась! – возразила активно тетя Соня. – Я тебе вот что скажу, Зиночка: мы все такие умные, и про последствия и безопасное поведение знаем, и что к чему приводит, знаем еще лучше! Ну, и таки скажи мне, кого и когда знание закона освобождало от соблазна?

– А поподробней, дорогая, – рассмеялся Аркадий Петрович, – расскажи-ка мужу, от каких таких соблазнов тебя не остановило знание закона?

– Аркаша! – наигранно-радостно всплеснула руками тетя Соня. – Ты ревнуешь? Может, поедем домой, выясним отношения?

– Позже, дорогая, – молодо сверкнул глазами дядя Аркадий. – Надо же сначала помочь Зиночке.

– Так ей сейчас только внезапное появление Захара Игнатьевича с явными признаками влюбленности на лице поможет! – вставила Ритка. – Можете смело ехать домой за отношениями!

– Мужчина может уполне чего-то опасаться, – двинул идею дедушка Лева, – или иметь у голове некий план.

– Какой план, дедушка? – возмущалась Ритка. – Що там может быть у голове, если он потерялся подальше от такой женщины?

– Стратегический! – подняв многозначительно указательный палец, настаивал дедушка Лева. – Может, он готовит нечто щикарное и поражающее, щоб ураз завоевать даму сердца!