Сто суток войны - [166]

За полтора месяца до своей гибели, 15 сентября 1941 года, «Делегату», как свидетельствуют документы, удалось отразить «атаку шести пикирующих самолетов, которые сбросили на корабль двадцать две бомбы. Бомбы упали вокруг корабля, осколками ранено четыре человека. Личный состав тральщика мужественно отражал налет вражеских самолетов». Вот и все, что я мог узнать о судьбе этого маленького, мобилизованного во флот гражданского судна, которое три месяца, вплоть до своей гибели, исправно, в меру своих сил несло военно-морскую службу.

О капитане «Делегата» документы позволяют сказать несколько больше. Во время рейса, которым мы шли, и вплоть до самой гибели «Делегата» тральщиком командовал Валерий Николаевич Ушаков, торговый моряк, призванный из запаса в звании младшего лейтенанта. Ушаков, по сведениям, не до конца мною проверенным, кажется, был отдаленным потомком своего знаменитого однофамильца и во всяком случае потомственным моряком. Его отец тоже был капитаном военного и торгового флота. Ушаков родился в 1912 году, с семнадцати лет плавал матросом первого класса, а потом, окончив Одесский морской техникум, плавал на торговых судах третьим, вторым и старшим помощником капитана. В его автобиографии сказано, что он «был во всех странах света, кроме Австралии». «В 37–38 сидел в тюрьме в Испании на острове Майорка, в числе экипажа парохода „Зырянин“». «За время войны имел контузию 27 октября 41 г., был ранен в колено левой ноги 19 апреля 42 г. и в голову 24 сентября 42 г.».

Ровно через месяц после того, как Ушаков был контужен, в момент гибели «Делегата» он стал командиром плавбазы «Львов». На этом санитарном транспорте Ушаков, как свидетельствует его боевая характеристика, совершил с 28 ноября 1941 года по 1 апреля 1943 года сто двадцать один рейс и перевез на нем 34 тысячи человек, из них 23 тысячи вывез из Крыма. В своей автобиографии Ушаков, после упоминания о ранениях и контузии, написал: «Имею диплом капитана дальнего плавания». Но ходить после войны в дальние плавания ему не пришлось. Как свидетельствует личное дело Ушакова, став в 1945 году командиром отряда учебных кораблей, он умер 3 ноября 1946 года, тридцати четырех лет от роду, находясь в звании капитана 3-го ранга. Медицинского заключения в деле не оказалось, и мне остается лишь гадать, что было причиной ранней смерти этого отличного моряка, говоря о котором его начальники не скупились на самые превосходные аттестации. Была ли это одна из тех несчастных случайностей, от которых никто не избавлен, или поздний результат контузии и ранений сорок первого и сорок второго годов?

Сейчас, просмотрев документы Военно-морского архива, я убедился, что тогда, 20 августа в Севастополе нам сказали правду: 21 августа, в тот день, когда мы рассчитывали выйти на «Делегате», ни одно военное судно в Одессу действительно не пошло.

В архивных записях о прибытии судов в Одессу записано, что транспорт «Грузия» и тральщик «Делегат», груженные боезапасом, пришли в Одессу 23 августа в 16.40. Видимо, в данном случае это просто описка. Наш «Делегат» пришел в Одессу утром, не в 16.40, а в 6.40.

>73 «…между капитаном и комиссаром шло обсуждение того, как лучше взяться за электрика»

В списках судового состава «Делегата» указано, что замполитом на нем был старший политрук Леонид Иванович Ерпылев, а электриком Епистрат Аристархович Бабурин. Вот имена двух остальных действующих лиц того эпизода с мнимой «сигнализацией» немцам, о котором я рассказываю в записках. Собственно говоря, по судовому списку электриков на «Делегате» числилось два, но один из них оказался краснофлотцем действительного срока службы, то есть молодым человеком, а стыдил нас за нашу «шпиономанию» человек, по тогдашним моим представлениям, пожилой — краснофлотец запаса Бабурин.

>74 «Одессу защищало значительно меньше войск, чем это думали и до сих пор думают те, кто там не был»

Представление о количестве сухопутных войск, оборонявших Одессу, я получил тогда из разговора с членом Военного Совета Приморской армии Михаилом Георгиевичем Кузнецовым. Упомянув его имя, хочу сказать несколько слов о его последующей судьбе. В 1941 году ему было тридцать семь лет. После Одессы он был членом Военного Совета армии в осажденном Севастополе. Потом некоторое время был членом Военного Совета Воронежского фронта, а осенью 1943 года, когда была освобождена Черниговщина, вернулся на партийную работу секретарем Черниговского обкома партии.

Как можно судить теперь по документам, Кузнецов откровенно обрисовал нам тогда положение и состав наших оборонявшихся на суше частей. Но мне хочется дополнить это некоторыми документальными данными, характеризующими соотношение сил под Одессой.

В «Отчете Черноморского флота по обороне Одессы», составленном штабом Черноморского флота, сказано, что «части Одесского оборонительного района общей численностью около трех стрелковых дивизий с весьма ограниченными техническими средствами борьбы сковали на подступах к Одессе большую и лучшую часть всей румынской армии, в составе: 1, 2, 3, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 21-й пехотных дивизий, 27-й и 37-й резервных дивизий, 1-й гвардейской, 1-й пограничной, 1-й кавалерийской дивизий». В этом же отчете справедливо указывается, что «если бы Одесса была сдана противнику без боя, то он мог бы все его действующие на подступах к ней силы использовать для своих основных ударов в направлении на Донбасс».