Сто суток войны - [154]

А все это вместе взятое еще один пример того, как сдвигаются во времени понятия.

Сейчас, через двадцать пять лет после трагедии сорок первого года, глядя старые кинохроники и выставки военных фотографий того времени, как часто мы, я в том числе, злимся на наших товарищей — фотокорреспондентов и фронтовых кинооператоров — за то, что они почти не снимали тогда, в тот год, страшный быт войны, картины отступлений, убитых бомбами женщин и детей, лежавших на дорогах, эвакуацию, беженцев… Словом, почти не снимали всего того, что тогда, под Днепропетровском, я сам с яростью помешал снять Халипу.

Да, поистине очень осторожно следует сейчас, задним числом, подходить к оценке своих тогдашних мыслей и поступков, не упрощая того сложного переплета чувств, который был тогда у нас в душе.

>61 «Было видно, как впереди дымятся днепропетровские заводы… Не прошло и десяти дней… как мы, отходя, взорвали их»

Запись относится к 16 августа. Она близка к истине. Из донесения штаба Южного фронта в Генштаб за 28 августа следует, что «противник… в результате пятидневных ожесточенных боев овладел Днепропетровск, и на плечах наших отходящих частей, использовав плохо подорванную переправу, форсировал реку Днепр». О падении Днепропетровска было сообщено почти сразу же, в вечернем сообщении Информбюро от 28 августа.

>62 «Кажется, он намекал на то, что ехать правобережьем не стоит, потому что немцы где-то близко к Днепру»

Судя по архивным документам, наши опасения тогда, 16 августа, были неосновательны. Немцы прорвались к Днепру между Днепропетровском и Запорожьем у Хортицы только через двое суток, 18-го. И в тот же самый день, 18 августа, произошло одно из событий войны, особенно больно отозвавшееся в сердцах людей, — взрыв перемычки Днепрогэса.

Мы узнали об этом позже, потому что к тому времени уже ехали из Запорожья в Мариуполь.

>63 «…многострадальная редакция, кажется, уже в девятый раз за войну меняла местопребывание»

Редакция фронтовой газеты Южного фронта на самом деле меняла свое местопребывание не в девятый, а всего в шестой раз за первые пятьдесят пять дней войны. Шесть передислокаций за пятьдесят пять дней для редакции фронтовой газеты — тоже немало, и в этом, как в капле воды, отражалась общая неустойчивость положения на Южном фронте.

>64 «Про остальных нам сказали, что они где-то в войсках, не то вышли, не то еще выходят из окружения»

Судьбы писателей, о которых я расспрашивал тогда, в августе 1941 года в редакции фронтовой газеты, были очень разными.

Борис Горбатов в период июльских и августовских боев в окружение не попал, продолжал всю войну работать военным корреспондентом сначала газеты Южного фронта, а потом «Правды», и ночью с 8 на 9 мая 1945 года в моем присутствии написал из Карлсхорста свою последнюю корреспонденцию о безоговорочной капитуляции германской армии.

Долматовский в 1945 году тоже оказался в Берлине и присутствовал при том, как последний начальник германского генерального штаба генерал Кребс перед тем, как застрелиться, пришел с белым флагом и пытался вести переговоры с командующим 8-й Гвардейской армией генералом Чуйковым. А тогда, в 1941 году, работая в армейской газете 6-й армии, Долматовский пережил вместе с другими трагедию этой армии, был ранен, попал в плен под Уманью, бежал из плена, долго пробирался через немцев и вышел к своим только поздней осенью 1941 года, когда его уже считали погибшим.

Крымов и Аврущенко остались в окружении и погибли.

Джек Алтаузен тогда, в 1941 году, благополучно выбрался и погиб позже, во время харьковской катастрофы в мае 1942 года.

>65 «История когда-нибудь рассудит наших современников и скажет свое слово об этих днях. Но тогда трудно было что-нибудь понять»

Это недоумение относилось ко многому, но в данном случае оно было прежде всего связано с обстановкой на левом крыле Южного фронта, где действовали 9-я армия и Приморская группа войск.

С одной стороны, с точки зрения общей концепции приказов и агитационных призывов того времени: «Ни шагу назад», «Драться до последнего», — действия 9-й армии, которая, оставив в районе Одессы Приморскую группу войск, После этого быстро сдала Николаев, а затем и Херсон и Собирала свой вырвавшиеся из окружения части в районе Берислава и Каховки, как будто заслуживают осуждения. Но, с другой стороны, можно понять, как радовались в штабе Южного фронта тому, что хотя бы эта армия и ее сосед справа — 18-я армия — вырвались из приготовленного немцами мешка и, приведя себя в порядок, будут и дальше воевать в составе войск фронта.

То, что в упорно продолжавшей обороняться Одессе с яростным осуждением говорили о 9-й армии, что она сдала за два дня Николаев, в то время как Одесса держится до сих пор, — по-человечески понятно. Хотя никак нельзя считать справедливыми рассуждения о том, что Николаев было нисколько не труднее оборонять, чем Одессу. Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть: Николаев стоит в пятидесяти километрах от моря, на берегу узкого, глубоко врезавшегося в сушу Бугского лимана, и его неизмеримо труднее и защищать, и снабжать с моря, чем стоящую на берегу широкого и открытого залива Одессу.