Сто суток войны - [140]

Сообщение из Нью-Йорка о том, что целый ряд местных профсоюзов выражает свои симпатии СССР и обещает оказывать ему поддержку.

Сообщение из Лондона о митинге народов Британской империи, на котором выступали представители Индии и Западной Африки, Кипра, Бирмы, Вест-Индии: «Мы убеждены в победе советского народа, которая будет общей победой народов всего мира».

Председатель Словацкого евангелистского союза в Питтсбурге обращался к восемнадцати тысячам членов этой организации с призывом оказать всемерную поддержку СССР. Словаки, чехи и сербы, проживавшие в районе Питтсбурга, писали в своей резолюции: «Дело освобождения Югославии, Чехословакии зависит от успехов Красной Армии». Конфедерация рабочих Мексики опубликовала манифест, в котором было сказано, что «в связи со зверским нападением фашистов на СССР Конфедерация призывает мексиканский народ создать общенациональный фронт для достижения полного поражения режимов Гитлера и Муссолини».

Редактор прогрессивной итальянской газеты в Нью-Йорке призывал итальянцев, живущих в Америке, объединиться для обеспечения немедленной помощи английскому и советскому народам. А редактор греческой газеты заявлял, что девяносто пять процентов живущих в Соединенных Штатах греков высказываются за сотрудничество Соединенных Штатов, Советского Союза и Англии в войне против германского фашизма.

Конечно, к этому дню мы имели в мире не только друзей, но и врагов. Да и немало оставалось людей, просто-напросто равнодушных к тому, что происходило в тот день на окровавленных полях России. И в разных газетах мира публиковались и мнения наших врагов, и мнения равнодушных, и было бы наивно думать иначе только потому, что это не попадало и не могло попасть на страницы наших газет.

Но то, что печаталось в них, с несомненностью говорило о масштабах Потрясения, вызванного во всем мире этой небывалой по своему размаху и беспощадности войной между фашистской Германией и Советским Союзом. И это потрясение было не только взрывом сочувствия к нам, но и вспышкой веры в то, что, несмотря на все наши первые неудачи, отныне вопрос стоит не только о жизни и смерти Советского Союза, но и о жизни и смерти фашистской империи Гитлера.

Представители разных поколений русской интеллигенции — Новиков-Прибой, Федин, Эренбург, Павленко, Лидин, Михаил Ильин (я называю только часть писательских имен, появившихся в тот день в газетах) — выражали в своих статьях и понимание того, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть, и веру в то, что смерть в этой борьбе все-таки ожидает не нас, а фашизм.

В последнем вышедшем к 19 июля номере «Литературной газеты» критик А. Гурвич в своей статье приводил слова Тимирязева, звучавшие как адресованное нам в эти тяжкие дни нравственное завещание великого ученого:

«Успех настолько же зависит от материальной силы и умственного превосходства по отношению к врагам, как и от нравственных качеств по отношению к своим… Общество эгоистов никогда не выдержит борьбы с обществом, руководящимся чувством нравственного долга. Это нравственное чувство является даже прямой материальной силой в открытой физической борьбе. Казалось бы, что человек, не стесняющийся никакими мягкими чувствами, дающий простор своим зверским инстинктам, должен всегда одолевать в открытой борьбе. И однако на деле выходит далеко не так».

Так выглядели наши газеты 19 июля 1941 года.

Конечно, как я уже говорил, они не отражали всех сторон происходящего. Не отражали и по объективным условиям военного времени, и по ряду субъективных причин, связанных с понятием культа личности, а точнее говоря — культа непогрешимости этой личности. Но тем не менее газеты давали представление о нравственной силе нашего общества в один из самых критических моментов его истории и о его нравственной готовности вести не просто войну одного государства с другим, а войну не на жизнь, а на смерть, войну с фашизмом, в которой на нашей стороне была несомненная моральная поддержка многих миллионов людей за рубежом. Пока еще только моральная, но и это само по себе уже было фактором большого значения не только вне страны, но и внутри нее, если учесть весь тот нравственный ущерб, который мы понесли в период существования сперва пакта о ненападении, а потом договора о дружбе с фашистской Германией.

>44 «Мне оставалось подчиниться. Предписание было выписано немедленно…»

В подлиннике это предписание выглядело так: «Интенданту 2-го ранга тов. Симонову. Приказом Зам. Наркома Обороны СССР от 20.VII Вы назначены спец. корреспондентом „Красной Звезды“. Приказываю к 27 июля явиться в редакцию».

>45 «Следующий день мы ездили вокруг Вязьмы, были на окрестных аэродромах…»

Пятого августа 1941 года в «Красной звезде» была напечатана моя баллада «Секрет победы» с подзаголовком: «Посвящается истребителю Николаю Терехину». В балладе описывался воздушный бой нашего истребителя с тремя «юнкерсами», в котором, насколько я понимаю, впервые за войну был осуществлен двойной таран. В записках никаких отметок об этом, кроме упоминания о посещении аэродромов вокруг Вязьмы, не осталось, и когда ко мне в 1965 году, в двадцатую годовщину Победы, обратились земляки Терехина с просьбой сообщить сохранившиеся у меня в памяти подробности о встрече с ним, я не смог этого сделать. За долгие годы подробности настолько изгладились из памяти, что я даже не был до конца уверен, видел ли я Терехина: быть может, я услышал о его подвиге из вторых уст.