Сто один далматин - [10]
Через несколько дней после того, как у малышей стали появляться пятна, произошла неприятность: у Пэдди стало исчезать молоко. Она ужасно расстроилась, потому что успела привязаться к щенкам, как к своим собственным. Она испугалась, ведь теперь она становилась не нужной. Зачем теперь семье Милоу держать ее в этом теплом и удобном доме да еще и — впервые за всю ее жизнь — досыта кормить? Правда, еда и тепло были для нее не самым главным. Главным была любовь: ведь с ней обращались, как с членом семьи. Мысль о том, что ей предстоит покинуть этот дом, терзала ее невыносимо.
А что случается с собакой, которая никому не нужна? Всякие страшные предчувствия ожили в ее сердце.
В то утро, когда она убедилась, что щенята больше не могут высосать у нее ни капли молока, она с тоской выползла из платяного шкафа и увидела миссис Милоу, которая пила чай с обеими Нанни. Миссис Милоу дала ей печенье. Пэдди не взяла его. Вместо этого она положила свою голову на колени хозяйки и тихонечко заскулила.
Миссис Милоу погладила ее и сказала:
— Бедная Пэдди! Как бы мне хотелось объяснить тебе, что мы поможем тебе прокормить твоих семерых сорванцов, чтобы ты так не отчаивалась. Милая Пэдди, ты ведь вылизываешь их и согреваешь своим теплом ночью. Без тебя мы, наверное, и не справились бы.
Женщина не надеялась, что ее поймут. Она просто думала, что добрые интонации успокоят собаку. Но Пэдди с каждым днем узнавала все больше и больше человеческих слов, поэтому она все отлично поняла. У нее будто гора с плеч свалилась. В первый раз она позволила себе подпрыгнуть и лизнуть миссис Милоу в губы, после чего убежала к себе и еще раз вылизала щенков с головы до ног.
Вскоре после этого щенки стали учиться лакать молоко из блюдца и через некоторое время они уже могли есть молочный пудинг и хлеб, пропитанный подливкой от жаркого. Теперь они стали слишком большими, чтобы ютиться в шкафу. Дамку с ее детьми перевели в комнату для стирки, а приемыши Пэдди резвились на кухне, где они постоянно попадали под ноги служанкам.
— Какая жалость, что они не могут быть в прачечной вместе со своими братьями и сестрами, — сказала Нанни Кок как-то раз.
— Дамка может их покусать, ведь она не признает их за своих, — отозвалась Нанни К.Мердинер, — и они могут подраться с Пэдди.
Понго выслушал все это и решил, что пора действовать. Он-то знал, что как бы ни вели себя обыкновенные собаки, Дамка всегда узнает своих детей и они никогда не станут драться с Пэдди. Так что он перемолвился словечком со своей супругой через дверь в прачечную и после обеда, когда обе Нанни ушли наверх, разбежался, и прыгнув грудью прямо на дверь, ухитрился распахнуть ее. Дамка и ее дети мгновенно высыпали наружу и когда Нанни вернулись, то застали всю компанию дружно играющей. Малыши перепутались, и все оставшееся время служанки безуспешно пытались определить, какого щенка какая мама воспитывала.
После этого случая все щенки жили вместе в прачечной. Дверь держали открытой, а чтобы она не закрывалась, в проем вставили доску, достаточно высоко, чтобы под ней могли пролезть малыши, и достаточно низко, чтобы через нее могли перепрыгнуть Дамка или Пэдди, если бы им надо было выйти на кухню.
Настал декабрь, но погода стояла на удивление тихая и теплая, так что малыши могли играть во дворике перед домом несколько раз на дню. Здесь они были в полной безопасности, так как к наружной калитке, ведущей на улицу, приделали сильную пружину, которая держала калитку закрытой. Однажды утром, когда все три собаки и пятнадцать щенков дышали свежим воздухом, Понго заметил высокую женщину, заглядывавшую через решетку дворика.
Он сразу узнал ее. Это была Мерзелла Д’Яволь.
Как обычно, на ней была белая накидка из меха обезьянки чрезвычайно простого покроя, но теперь под ней было еще и пальто из коричневого обезьяньего меха. На ней была меховая шляпа, отороченные мехом сапоги и огромные меховые перчатки.
«Что же она надевает, когда на самом деле холодно?» — подумала Нанни К.Мердинер, выходя во дворик.
Мерзелла открыла калитку и сошла вниз по ступенькам, вслух восхищаясь щенками. Как настоящий вожак стаи, Счастливчик бросился вперед и стал трепать зубами меховую опушку на ее сапоге. Она подняла его и примостила на своем пальто вместо горжетки.
— Замечательная подкова, — сказала она, разглядывая пятна у него на спине. — Да и у всех у них отличный окрас. Они уже достаточно выросли, чтобы покинуть свою мать?
— Еще не совсем, — ответила Нанни. — Да у них и нет такой необходимости, ведь мистер и миссис Милоу собираются оставить их всех. (Ни та, ни другая Нанни не могли себе представить вполне определенно, что из этого получится в конце концов.)
— Как мило! — восхитилась Мерзелла и стала подниматься по ступенькам наверх, все еще придерживая Счастливчика на своем пальто. Понго, Дамка и Пэдди заволновались и стали отрывисто лаять, а Счастливчик изловчился и тяпнул Мерзеллу за ухо. Она вскрикнула и сбросила его вниз. Нанни едва успела подхватить его на свой фартук.
— Что за женщина! — проговорила Нанни Кок, которая только что появилась в палисаднике. — От страха перед ней даже пятна готовы убежать у щенков со спинок. Да что с тобой, Счастливчик?
