Сто лет - [46]

— А когда выбор сделан, уже ничего нельзя изменить, так? Тогда человек оказывается в плену... у долга. Ты хочешь сказать, что раскаиваешься в своем выборе настолько что хотела бы что-то изменить, если бы у тебя была такая возможность?

— А вы не хотели бы?

Взгляд пастора скользнул по окну. Одно из стекол треснуло. Он видел это и раньше и рассердился, что церковный служка так и не заменил стекло. Но теперь уже все равно.

— Я не разрешал себе... Моя действительность — это жизнь, верная долгу. — Он сам удивился своему признанию. — А твоя действительность, как я понимаю, — это рожать и воспитывать детей. Ты устала? Хочешь немного передохнуть?

Сара Сусанне отрицательно покачала головой, немного опустила чашу и вопросительно посмотрела на него — хорошо ли так? Он кивнул. Они продолжали работать молча.

Через час они сделали перерыв и поели, расположившись на крыльце церкви. Хлеб, масло, сыр и малиновый сок. Невдалеке двое работников косили луг. Свистели острые косы. До пастора и Сары Сусанне долетал аромат скошенной травы. Когда они снова заняли свои места около картины, пастор заметил, что не может сосредоточиться. Все стало каким-то плоским, словно растворилось в поверхности картины. Наконец он отложил кисть и подошел к Саре Сусанне. Его взгляд пронизывал ее насквозь.

— Помни, ты избранница Божья, слетевшая к Христу в Гефсиманский сад!

Медленным, почти сонным движением он приподнял ее волосы. Так требовалось для образа.

— Христос лежит здесь, он — человек, и его гнетет страх смерти...

— Вы думаете, что Христос, который был сыном Божьим, действительно боялся смерти?

— Человек Иисус боялся! — прошептал он и поднял ее руку так, что она оказалась в воздухе между ними.

Сара Сусанне подчинилась, теперь пастор стоял между ее поднятыми руками. Прошло несколько мгновений, наконец он сообразил, что просто тянет время. Он опомнился и снова начал работать.

— Помни! Помни, это тебя Бог послал на землю, чтобы утешить человека в беде.

— Я постараюсь, — прошептала она. — Но не знаю, как это сделать. Это трудно, ведь тут нет никакой беды.

Пастора вдруг охватила знакомая радость — он снова мог руководить, мог показывать, как следует выполнить то или другое. Он ловко лег перед ней на спину. Уперся плечами в ящик с красками и сложил руки. Здесь, в темноте, на полу, он все увидел по-новому. Солнечный луч обнажил пятнышко на шее Сары Сусанне и заставил его дрожать. Пастор приоткрыл рот, изображая, будто он о чем-то просит. Его глаза медленно наполнились слезами.

— Ты видела когда-нибудь человека в беде?

— Да, — шепнула она.

— Ты Божий ангел, посланный в утешение этому человеку! — сказал он, пытаясь изобразить страх Иисуса перед смертью.

Сара Сусанне затаила дыхание, словно боролась с самой собой, но взгляд ее смело не отрывался от пастора.

— Мне нужно утешение... — прошептал он.

Она опустилась на колени рядом с ним и положила обе руки ему на лицо. Необъятное пространство церкви прижало ее к нему.

Безумие темного чердака

Через десять месяцев действительность изменилась. Сандра — третий ребенок Сары Сусанне — обрела реальность. Роды были легкие. По сравнению с двумя предыдущими детьми девочка была как улыбка. Словно ее появление в этой юдоли скорби было утешением, посланным с того берега, которого ее мать по-настоящему еще не достигла.

Хавннес со всеми своими заботами тоже был достаточно реальным. Они пережили неурожайный год и плохой лов, которые в свою очередь тяжело сказались на торговле. Но когда они уже совсем собрались уволить часть работников, пришла рыба, и на скорбном небосводе вновь засияло солнце.

Тут уж Юханнес не терял времени даром. Он обладал способностью чуять, где есть рыба и где нужна соль. Эта способность помогала ему не только заключать сделки, сулившие выгоду в будущем, но и находиться там, где надо действовать сейчас.

Однажды в начале мая Сара Сусанне поднялась на чердак, чтобы принести оттуда полотно, которое следовало отбелить, расстелив его на последних островках снега. Она открыла окно и глубоко дышала полной грудью. Пуговицы на блузке и на рубашке были расстегнуты. Внизу работник с грохотом вез тачку с камнями. Он обкладывал камнем клумбу вокруг флагштока. Сара Сусан-хотела посадить на ней водосбор и маргаритки. Юханнес был против — цветы помешают поднимать на флагштоке флаг, когда это потребуется. Они сошлись на том, что работник сделает на клумбе узкий проход, чтобы там можно было стоять и поднимать флаг, не топча цветы.

Увидев в окне Сару Сусанне, Юханнес остановился и помахал ей рукой. Одновременно он заметил, что работник забыл зацементировать площадку, но не задержался на этой мысли и даже не успел почувствовать раздражения. Сара Сусанне стояла высоко над ним. Долгая поездка на юг в Хельгеланд больше, чем обычно, пробудила в нем тоску по дому. Там, на чердаке, Сара Сусанне была одна.

Он постарался избежать встречи с детьми или с работниками. Прошел прямо в прачечную и сдернул с себя морскую робу. Подняв тучу брызг, вымыл руки и лицо и в одних носках бросился в дом через главный вход. Работник так грохотал камнями, что Сара Сусанне не слышала, как Юханнес поднялся наверх. Она закрыла окно, но еще стояла там, придерживая одной рукой расстегнутую блузку...