Сто лет - [29]

Сначала Элида боялась, что Педер принесет в дом вшей или какую-нибудь заразу. Но мальчик вымылся и разрешил подстричь себя. Конечно, от него пахло вереском и костром, но через некоторое время этот запах выветрился. Вскоре им сообщили, что его мать умерла, и тогда они решили оставить его у себя.

Педеру хватало работы с уборкой хлева и починкой стены, смотрящей на юго-запад. Первый же осенний шторм сорвал со стены три доски. Педер был молодой и выносливый, но соображал туговато. Рагнару пришлось напомнить ему, что, прежде чем браться за стену, следует починить стремянку, на которой не хватало четырех ступенек. Стремянка лежала у стены дома и глядела наших раскрытым беззубым ртом. Можно было либо раздражаться из-за задумчивой неторопливости Педера, либо смириться с ней. Элида и Фредрик решили не требовать от него больше того, что он может сделать. К тому же Педер не просил платы за свою работу. Как будто жил у них, потому что ему была нужна семья, а не заработок.

Овец уже пригнали с гор, но они еще паслись на домашнем пастбище. Элида решила, что сама пострижет их, прежде чем загнать в хлев. Она любила эту работу и к тому же опасалась, что неопытные руки ножницами повредят овцам кожу. В овцах было что-то особенное Тем более в ягнятах, жизнь которых была так коротка.

Однажды Элиде приснилось, что, похоронив Фредрика, она неожиданно поняла, что по ошибке с ним в гроб положили и Йордис. Она бросилась на причал, чтобы плыть обратно на кладбище, но не нашла ни одной лодки. Взмокнув от пота, она металась по берегу в поисках лодки.

С бьющимся сердцем, задыхаясь, она вскочила с кровати, чтобы осмотреть и Фредрика, и люльку с ребенком. В темноте она даже приложилась к ним ухом. Они пахли по-разному. Йордис — сладко, Фредрик — едко. Чудо, но оба они дышали. Обессиленная, Элида снова легла, но сна не было. Никогда в жизни она столько не думала, сколько в последнее время. Думала быстро и напряженно. И сразу обо всем.

Накануне их навестил доктор и сказал, что Фредрику выделили место в Риксгоспитале. У Фредрика загорелись глаза, несмотря на то что один глаз до сих пор еще почти не открывался. Она пыталась проникнуться его надеждой, но чувствовала, что эта хорошая новость нагромоздила перед ней гору новых трудностей. Отпустить его в столицу одного было немыслимо. У нее даже мелькнула мысль отговорить его от поездки. Вдруг в пути он заболеет и умрет у нее на руках! Но возможность выздоровления так воодушевила Фредрика, что Элида была не в силах воспротивиться его желанию. Сейчас она была рада, что ничего не сказала ему. Неужели она, думая только о себе и о детях, лишит его этой надежды? Ни за что!

Сон помог Элиде принять решение. Она поедет в Кристианию вместе с ним! Чем больше она думала об этом, тем легче становилось у нее на душе. Разве не именно об этом она мечтала всю жизнь? Уехать отсюда!

Подготовка к отъезду

Фредрик неожиданно проникся оптимизмом. Заговорил об участке земли, который они собирались распахать к весне. Во всяком случае, к лету. Когда он вернется из больницы. Казалось, он верил, что там, на Юге, в Кристиании, владеют тайной древних заговоров и колдовства. Элида знала, что ее муж упрям. Но даже подумать не могла, что он, несмотря на паралич, будет так твердо стоять на своем. В то же время ей было стыдно, что она не до конца разделяет его надежды. Поэтому она ничего ему не сказала, хотя эта недоговоренность сжигала ее изнутри.

Однажды вечером она все-таки спросила у него, откуда они возьмут деньги на такую поездку. Может, она должна попросить взаймы у своей сестры Кьерсти? Ее муж хорошо зарабатывает на фрахте.

— Нет! Мы продадим корову! — просто ответил Фредрик.

— Корову! Это несерьезно! Как же мы будем жить без коровы, когда вернемся?

— Купим другую. Вопрос жизни и смерти не должен зависеть от какой-то коровы.

— Фредрик! Я не хочу продавать корову! — сердито прошептала она. Они уже легли, весь дом спал.

— Спи, Элида. Утро вечера мудренее.

Он уснул, а Элида лежала и пыталась найти выход. Такой уж у нее был характер. Она не могла спокойно ждать рассвета.

Висящий на стене телефон ничем не мог помочь Элиде. У него было слишком много ушей. Кроме того, Фредрик всегда был рядом. Поэтому ей пришлось написать письмо. Попросить сестру о деньгах. Через воскресенье Кьерсти позвонила ей. Трубку сняла Хельга — Элида переодевала Йордис на ночь. Она отдала Хельге полуодетую девочку и схватила трубку. Разговор был короткий. Сначала — о здоровье Фредрика. Элида ответила, что постепенно он поправляется.

Переход к самому важному был резок.

— К сожалению, мы ничем не можем тебе помочь. А ты обращалась к маме? — спросила Кьерсти.

У Элиды сдавило горло. Она слышала, что сверху уже в третий раз спускается Агда и говорит, что хочет пить. Босые ноги шлепали по лестнице, в тонком голоске звучала укоризна.

— Нет. Ты же знаешь, я не могу обращаться к маме, — как можно спокойнее ответила Элида.

— Может быть, пришло время заключить с ней перемирие? Ведь она уже старая...

После долгого молчания и шороха в трубке Кьерсти спросила, слушает ли ее Элида.

— Ты не должна так говорить, — прошептала Элида.