Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - [6]

. Опора на «своих» – в первую очередь в родственном, региональном или этническом отношении, а не в политическом или идеологическом – обусловила особо интенсивный характер проникновения в государственный аппарат клиентельных сетей. Так, в середине 1980-х годов уроженцы Гисеньи занимали ⅓ всех высших постов в государстве. В начале 1990-х годов почти половина из 68 руководителей государственных предприятий составляли выходцы из Гисеньи (19) и соседней префектуры Рухенгери (14)[38]. Пока экономическое положение страны оставалось стабильным[39], благодаря высоким ценам на главный экспортный продукт Руанды – кофе – и постоянно возраставшей иностранной помощи[40], режим не испытывал трудностей при оплате клиентельных услуг и распределении ресурсов среди властных элит и даже (хотя и в гораздо более скромных размерах) среди населения: с 1976 по 1990 г. ВВП на душу населения возрос почти втрое. В условиях, когда правящая группа пользовалась (конечно, в разной степени) поддержкой основной массы хуту, маргинализованное этническое меньшинство – тутси – не представляло для нее значительной опасности. Хабьяримана даже обеспечил, в первую очередь для создания позитивного имиджа Руанды за рубежом, представительство (чисто фиктивное) тутси в высших органах власти: появился один министр тутси, один посол тутси, два депутата парламента тутси, два члена центрального комитета правящей партии Национальное революционное движение за развитие (НРДР) тутси.

Предыстория и непосредственные причины руандийского геноцида

Руандийские беженцы тутси, начавшие прибывать в Уганду с конца 1959 г., селились преимущественно на юге страны, где они были благожелательно встречены этносом бахима, с которым имели давние исторические связи, и враждебно – этносом байру. Став новым элементом сложной угандийской этнической мозаики, они постепенно превратились и в фактор политической жизни Уганды. В начале 1980-х годов режим Милтона Оботе, опиравшийся на «северян» (этносы ланго и ачоли) и проводивший политику дискриминации южных и северо-западных регионов, попытался осуществить принудительную репатриацию руандийских тутси. Эта политика, потерпевшая полный провал (тутси, выдворенные в Руанду, массами возвращались обратно в Уганду[41]), превратила руандийских беженцев в союзников вооруженной оппозиции режиму Оботе. Значительное число тутси вступило в Армию национального сопротивления (АНС) Йовери Мусевени, опиравшуюся преимущественно на сельские районы юга и юго-запада, населенные в основном банту. К началу 1986 г., когда АНС захватила Кампалу и свергла режим «северян», тутси составляли уже четвертую часть ее бойцов, а один из них – генерал Фред Рвигема – занимал пост заместителя командующего. После победы АНС община беженцев тутси стала на время одним из столпов режима Мусевени. В первые годы его правления бойцы тутси активно участвовали в подавлении антиправительственных мятежей на севере (ачоли) и востоке (тесо). В июле 1986 г. Мусевени предоставил всем руандийским беженцам, прожившим в стране более 10 лет, угандийское гражданство[42].

Тем не менее – факт, доказывающий, что не только политика прежних угандийских режимов препятствовала интеграции тутси в местное общество, – руандийские беженцы, превратившись во влиятельную политическую силу Уганды, не отказались от надежды вернуться на родину, а, наоборот, консолидировали свои усилия в этом направлении, тем более что многие из них были теперь хорошо вооружены и приобрели военный опыт. В 1987 г. в Кампале они создали с этой целью военно-политическую организацию – Руандийский патриотический фронт (РПФ) во главе с Рвигемой. Его активизации способствовали два обстоятельства. Во-первых, постепенное дистанцирование Мусевени под давлением местных политических сил от лидеров тутси (отставка Рвигемы в 1988 г.); и, во-вторых, прогрессировавшее ослабление позиций этнократического режима в Руанде.

Причиной этого ослабления оказался экономический кризис, вызванный падением мировых цен на основные продукты африканского экспорта (полезные ископаемые и сельскохозяйственные культуры), который затронул большинство стран Черной Африки в 1980-х годах. В Руанду кризис пришел в конце 1980-х годов с обвалом мировых цен на кофе, обеспечивавшего 75 % валютных поступлений страны[43]. Ситуация осложнилась природными бедствиями (засуха) и растущим демографическим давлением, тем более что плотность населения в Руанде оставалась самой высокой в Африке. В 1989 г. ВВП сократился на 5,5 %, а доходы крестьян упали вдвое[44]. В то же время этнократический режим все более и более проявлял тенденцию к концентрации власти в руках президента и его непосредственного окружения, формировавшегося по семейно-региональному принципу, и его политическая база постепенно сжималась, как шагреневая кожа. Сокращение государственных доходов уже не позволяло режиму компенсировать материальные потери населения и смягчить обострявшийся земельный голод[45], а также, что не менее важно, в прежних масштабах оплачивать клиентельные сети, на которые он опирался[46]. Результатом стали рост социального недовольства и ослабление патронатно-клиентельных связей. Активизация оппозиционных группировок внутри общины хуту, особенно «южан», все громче требовавших введения многопартийности, совпала с давлением западных стран, которые после завершения холодной войны перестали нуждаться в авторитарных режимах Черной Африки как в своих политических и военных союзниках и теперь все чаще требовали проведения демократических реформ в качестве условия предоставления финансовой и материально-технической помощи (например, речь Франсуа Миттерана в Ла Боле в 1990 г.).