Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид 1994 г. - [150]

. Она также попросила слушателей не только распевать «Да здравствует Франция!», но подходить к французам, завязывать с ними дружеские отношения, зазывать их на обед и «разъяснять проблему хуту и тутси в Руанде», а официальных лиц – «приглашать французов к себе домой, выпивать с ними по стаканчику, ездить с ними в машинах и, пользуясь этой возможностью, рассказывать о зловредности иньензи и их сообщников»[1606]. А 27 июня Нкурунзиза заявил в эфире: «По слухам, которые доходят до нас, эти друзья, которые пришли к нам на помощь (т. е. французы. – И. К.), будто бы приступили к разоружению населения. Следовательно, если эта информация верна, если они разоружают людей и разбирают блокпосты, ну что ж… правительство должно принять соответствующие меры, чтобы избежать того, что могло бы вызвать трения между нами и нашими друзьями»[1607].

Но в выступлениях журналистов также начали звучать угрожающие нотки. 27 июня Хабимана предупредил «друзей»: «Они [французы] впервые пришли в Руанду и увидели руандийцев, но они ничего не знают об этнической истории страны с непрекращающейся до сегодняшнего дня борьбой за власть между хуту и тутси. Они многого не знают. Поэтому они должны быть внимательны, потому что могут причинить нам беспрецедентные неприятности, если будут так себя вести. Пусть они оказывают помощь хуту, тутси и тва, но пусть они прекратят требовать ликвидации блокпостов. <…> Если французы… будут разбирать наши блокпосты… совершенно очевидно, что мы вступим с ними в конфликт и что война примет иной оборот. Мы не хотим этой войны, но, ради Бога, пусть французы оставят в покое стволы наших деревьев, которые лежат на дорогах, ибо мы знаем, какую службу те нам сослужили. Пусть они оставят нас в покое и выполняют всю миссию помощи людям, попавшим в беду»[1608]. «Французы могут приходить, – заявил он в тот же день, – но только с гуманитарными целями. Не нужно, чтобы они создавали препятствия в войне, которую мы ведем против инкотаньи, такие, как ликвидация блокпостов. Слишком хорошо известно, что если мы их ликвидируем, то инкотаньи могут немедленно просочиться, начать стрелять тут и там и в результате заявят… о захвате всей страны»[1609].

Тем временем французы продолжали расширять зону своих действий. 24 июня Тибо сообщил, что планируется осуществлять гуманитарные рейды вплоть до Бутаре и Рухенгери[1610]. 25 июня французы начали продвижение от Кирамбо и Кибуйе в коммуны Гисову, Гишьита и Бвакира[1611], а от Гисеньи – на восток, к Мукамире на границе префектур Гисеньи и Рухенгери[1612], установив контроль над лагерем беженцев хуту в Канаме[1613]. К тому времени французская группировка на северо-западе насчитывала уже 200 человек.

26 июня жители Гиконгоро провели репетицию парада в честь приближавшихся французских частей: «Грузовики с более чем тысячью солдат ВСР, – писал корреспондент Associated Press Марк Фриц, – прогрохотали через город под одобрительные крики народа, на грузовиках реяли французские флаги. Широко улыбавшийся двадцатилетний Гаспарио Касарабве также был счастлив. Он служил на гражданском блокпосту в городе Китаби на востоке. Он держал огромный плакат, украшенный журнальными фотографиями французских солдат и снимками правительственных военнослужащих. На его берете было написано “Интерахамве”»[1614]. 27 июня французы вступили в Гиконгоро, где находилось около 200 тыс. беженцев хуту[1615], а к северу от него в лагере в Чьянике – более 40 тыс., причем в тяжелейших условиях; некоторые дети умирали там от голода и болезней[1616]. В тот же день группа морских коммандос «Трепель» провела разведку в Гишьите и Гисову. 28 июня отряд № 10 эвакуировал в Гому на пяти вертолетах «Пума» 25 руандийских (и тутси, и хуту) и 10 иностранных монахинь (двух американок, шесть бельгиек, одну англичанку и одну бурундийку), а также 8 сирот из монастыря Св. Марии Намюрской в Кибуйе[1617]. Одновременно одно из подразделений провело разведку в восточной части префектуры Кибуйе вплоть до Кивуму. Французы также добрались до Бугарамы. В итоге в сфере их операций оказались четыре западные префектуры Руанды – Гисеньи, Кибуйе, Чьянгугу и Гиконгоро. Общая численность задействованных в «Бирюзе» военнослужащих составила к 28 июня уже 1,5 тыс. человек.

Размах операции, однако, обеспокоил Балладюра. Как сообщил 27 июня Кено Миттерану, «…премьер-министр, который все время боится увязнуть <в Руанде>, а также соприкосновения наших войск с РПФ, дал вчера указание адмиралу Ланксаду запретить пребывание наших подразделений на руандийской территории более одних суток и ограничить патрулирование приграничным регионом. Он также воспротивился присутствию сил наблюдения и сдерживания у ущелья Нгада, которое контролирует доступ из Кибуйе в Гитараму и захват которого <повстанцами> позволил бы им разрезать запад Руанды на две части».

«Успех нашей интервенции, – доказывал Кено президенту, – был бы поставлен под сомнение, если бы резня снова началась в секторах, где наше присутствие очень мимолетно, особенно в случае прорыва фронта, который вызовет поток миллионов беженцев, а с ним мы не сможем совладать. Единственное техническое решение может заключаться в том, чтобы контролировать несколько ключевых пунктов (и в том числе ущелье Нгада), продолжая выявление с целью их защиты лагерей беженцев, находящихся в наибольшей опасности, в частности, в южном регионе (Гиконгоро, Бутаре), чтобы остановить бегство населения в ожидании обещанной логистической помощи и прибытия МООНПР. Это важнее, чем челночные рейды небольших групп от заирской границы»