Сто дней Наполеона - [10]

Либеральная оппозиция готова была потребовать рассмотреть возможности сохранения мира с Наполеоном: если бы они только знали, что жребий брошен и все их усилия обречены... Что можно было сделать, если могучий Меттерних, который годами терпеливо добивался своего нынешнего влияния на королей и императоров, решился на войну? Если Талейран, предпринявший столь энергичные усилия для того, чтобы Франция снова была на равных среди других монархий в Европе, увидел угрозу для своей работы? Если Александр, оскорбленный тем, что его великодушные условия не были приняты с благодарностью, не мог не преподать Наполеону урок? Если император Франц хотел избавиться от своего зятя, который пролез в их семью во дни своего дерзкого успеха? Если король Пруссии, Харденберг и Блюхер не могли вынести новой встречи с императором, который так часто оскорблял их и унижал? Вена дрожала, когда очертания войны начали вырисовываться ввиду польского вопроса{35}, но никто в Вене не желал попустительствовать Наполеону. В такой атмосфере Веллингтон не мог рассчитывать на мир с восстановленной империей. Более того, Каслри пытался создать в Европе баланс сил, могущий противостоять наполеоновской системе, и нетрудно было предположить, что реставрация империи рано или поздно может привести к краху Британии, даже если последняя будет поддерживать мир. Правда заключалась в том, что никто из активных участников вен-ских переговоров не был готов к возвращению Наполеона к власти. Как сказал Меттерних, война была начата в течение часа, и английские оппозиционеры, как бы ни были разумны и человеколюбивы их намерения, не имели шансов убедить власти в своей правоте.

Кроме того, в сознание рядовых англичан за долгие годы войны вселился суеверный страх перед Бони, корсиканским чудовищем{36}. Невозможно было даже представить, чтобы страна так упорно боролась за низложение тирана и стольким пожертвовала только для того, чтобы в итоге терпеть его.

Новость о сдаче Гренобля достигла Вены 12 марта. За несколько дней до того в городе было относительно спокойно, первое потрясение сменилось надеждой на то, что Наполеону скоро будет оказано сопротивление. Теперь уже не было сомнений в возможности его успеха. Срочно были собраны основные члены Конгресса, и Талейран за день подготовил официальное заявление. Талейрана переполнял праведный гнев; его дипломатия не удавалась, он опасался, что может остаться без работы. Документ отражал его неудовольствие. Он был написан в интересах Людовика XVIII и должен был так напугать французов, чтобы они не осмелились отказаться от сопротивления Наполеону, чтобы у них не осталось сомнений, что возрождение империи приведет к войне.

В заявлении говорилось: нарушив соглашение о своем пребывании на острове Эльба, Наполеон потерял право на существование. Вторгшись во Францию с намерением внести смуту и беспорядок, он поставил себя вне закона и продемонстрировал всему миру, что с ним не может быть ни мира, ни перемирия. "В соответствии с этим мировые державы заявляют, что Наполеон Бонапарт вышел за рамки цивилизованных общественных отношений и, как враг и возмутитель спокойствия в мире, подвергается всеобщему осуждению". Продолжая в том же духе, декларация разъясняла, что монархам необходимо объединить усилия и использовать все средства для его уничтожения, если французский народ позволит ему вернуться к власти.

Монархи и их представители, по крайней мере, некоторые из них, пребывали в сомнении относительно подписания документа, столь оскорбительного для Наполеона и, возможно, неприятного для его жены, Марии Луизы, дочери человека, который принимает их у себя{37}. Меттерних предвидел такую возможность и, в то время как Талейран готовил свою декларацию, попытался через посредничество графа Нейпперга уговорить Марию Луизу написать письмо, которое успокоило бы всех на этот счет. Он же сам его и написал. Это было официальное заявление о том, что Мария Луиза не имела представления о планах своего мужа покинуть Эльбу и что она отдает себя под защиту союзников. Это давало понять, что она не разделяет нынешних целей своего супруга. Теперь монархи и представители восьми держав могли свободно подписать документ Талейрана. Если бы Мария Луиза приняла сторону Наполеона, признав намерение воссоединиться с ним и выказав убеждение в том, что он захочет поддерживать мир, государственным мужам было бы труднее объявить его врагом общества, изгоем, которого нужно казнить немедленно, как только он будет схвачен.

Надежды Наполеона на возвращение с Эльбы нельзя оценить по достоинству, не принимая во внимание его отношений с Марией Луизой. Их переписка в период его первого отречения и ссылки на Эльбу показывает, насколько предана была ему вторая жена во время его падения в 1814 году, насколько справедливо он рассчитывал на ее помощь, когда решил попытаться вернуться к власти.

Нет ничего любопытнее истории второго брака Наполеона, заключенного в 1810 году. Побежденная и беспомощная Австрия столкнулась с ультиматумом из Франции, требующим руки восемнадцатилетней Великой Герцогини Марии Луизы. Отец принес ее в жертву ради обретения мира для своей страны. Мария Луиза выросла в страхе перед Францией, где ее двоюродная бабушка Мария Антуанетта оставила голову на плахе{38}, и в ужасе перед Наполеоном, врагом ее страны. Для нее было тяжким испытанием покинуть дом и друзей, чтобы выйти замуж за сорокалетнего мужчину, которого она раньше никогда не видела, но была приучена думать о нем как о враге. Однако случилось неожиданное - Наполеон ей понравился. Он делал все, что было в его силах, чтобы ей было хорошо, и брак оказался удачным. С облегчением и благодарностью обнаружив, что все очень предупредительны по отношению к ней, и заинтересовавшись могущественным правителем, который был к ней столь снисходителен и которого так боялись все остальные, Мария Луиза его полюбила. Наполеон, со своей стороны, не только был привязан к своей новой жене - она была молодой и, по крайней мере, на его взгляд, необыкновенно красивой девушкой, - но и восхищался ею во всех отношениях, и, как только он получше узнал ее, они поладили. Она была скромной, невинной и искренней, и он очень ценил ее за это. Из ее писем видно, что она была обычной умной девушкой, искренне любящей его и добившейся взаимности. У нее были некоторые таланты, но в целом, казалось, она была рождена для спокойной жизни в кругу любящей семьи. Наполеон так к ней привязался, что ради нее изменил образ жизни. Он стал более домашним, вовремя приходил к обеду. Ему не просто нравилось общаться с ней, он иногда прислушивался к ее советам. Он доверял ей совершенно и делился с ней всеми своими планами, даже в одном известном случае относительно маневров во время войны. Мария Луиза была очарована им, как и многие другие, кто его знал. Ей было одиноко в Париже без семьи и друзей, и она все время думала о нем и была в нем уверена. В силу этого Наполеон изменился и во многих случаях даже пренебрегал государственными делами, чтобы побыть с ней.