Сто бед - [31]

– Пули тебя не замечают… Ты Божий избранник или как?

– У нас в деревне говорят, Бог не без милости. Он знает, что делает… А какую женщину я видел!

– И где же?

– В той деревне, куда я хожу за молоком.

– Я ее знаю. Невеста Заги! Только зачем ей быть красавицей, если она состарится, пока его ждет!

– А может, она его и не ждет.

– Даже не думай! Этот Зага коварней змеи!

Видя, что кашевар не на шутку испуган, Коста попытался успокоить его.

– «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби…»[22] – процитировал поп, который вдобавок к своим церковным обязанностям еще и кашеварил.

– К черту Евангелия! – сказал солдат с яйцевидным черепом, получивший наряд на чистку овощей. – Видели бы вы, что ребятня творит!

– Что, например?

– Учат змей курить!

– Змеи курят?

Мужчины втроем вышли из кухни на необстреливаемую сторону деревни и поспешили на улицу, откуда можно было видеть небольшую площадь. Мальчишки и девчонки болтались без дела дни напролет, потому что из-за войны уроков не было. Небрежно прислонившийся спиной к дереву белобрысый парень, перехватив пониже головы, вытащил из кармана пальто гадюку. Вынув изо рта зажженную сигарету, он сунул ее в пасть змее. Сцена вызвала восхищение девочек, которые с чувством ужаса, смешанного с удовлетворением, старались не пропустить ничего из того, что делает белобрысый. Но когда со звуком разорвавшейся петарды лопнула другая змея, раздутая табачным дымом, который она не могла выдохнуть, все втянули голову в плечи.

– Зачем они это делают?

– Дети… Играют… А что бы ты хотел, чтобы они делали?

– За что они так со змеей? – спросил наивный поваренок.

– Потому что из-за нее Господь изгнал нас из рая!

– Но и змея там не осталась! – возразил Коста, вспомнив слова своего деда.

– Точно! Последовала за нами.

– Если ребята будут мучить их, этому конца не будет!

Коста отправился в казарму, терзаясь вопросом о рае и аде и размышляя о том, куда попадет он сам, когда наступит момент.

«Есть ли у меня шанс попасть в рай?» – думал он, когда мимо его головы просвистела выпущенная снайпером пуля.

Стоило только Косте высунуться из-за угла на улицу, по которой он собирался идти, как другая пуля задела его и оторвала ему мочку уха! Он сразу упал и попятился на четвереньках, чтобы подобрать ее. В казарму он пробрался ползком. Свет погасили, и спальня была погружена во мрак; Коста достал чистое полотенце и перевязал то, что осталось от уха.

Ночью Коста смотрел в окно, на ослепительные вспышки снарядов; иногда перед глазами возникала крепкая фигура доящей корову красавицы, и это радовало его. Он моргал, вглядывался в свое видение, улыбка девушки согревала ему душу, прогоняла страх, играла с ним, точно поднимающий столбики пыли ветерок. Всякий раз, как зарево от снаряда освещало спальню, эта великолепная женщина представала перед Костой в новой позе. Он держался за ухо и думал, что такие фантазии облегчают боль.

На рассвете, воспользовавшись перемирием и отсутствием снайперов, Коста двинулся в путь. На каменистом подъеме он оседлал осла, держа в руке завернутый в чистое полотенце кусочек уха. Выбравшись на дорогу, он спешился и пошел, глядя под ноги в надежде увидеть змею. Прежде чем спуститься по склону, ведущему в соседнюю деревню, куда он направлялся, Коста остановился, спрятался за большим валуном, оглянулся и, наклонившись, принялся разглядывать землю, по которой только что прошел. К своему удивлению, он снова увидел змей!

– Ждут, чтобы им дали молока, – объяснил он ослу.

– Никогда такого не видел! Настоящее чудо! – отвечал тот.

– А? Я не ослышался?

– Нет.

Коста ни на мгновение не усомнился, что осел разговаривает с ним.

Злющей мегеры не было, и из дому вышла Млада, чтобы взять фляги. Коста развернул полотенце и показал ей кусок уха. Млада испуганно перевела взгляд на луг и пасущихся на нем овец.

– Подождем старуху. Она пошла на базар продавать молоко и сыр, – пояснила она.

– У тебя найдется иголка с ниткой?

– Да.

– Прокали иголку над огнем, чтобы не было заражения. И принеси ракии!

Млада мгновенно повиновалась. Коста подтащил к колодцу стоящий возле дома кухонный стол и улегся на него, опершись головой о колодезный выступ.

– Повернись на живот, – сказала Млада.

Он тотчас послушался.

«Она не должна заметить, что мне больно», – подумал Коста.

– Так удобнее шить, – согласился он, понимая всю бессмысленность разговора.

Млада промыла остаток уха ракией. От боли у Косты выкатилась слеза и упала в колодец. Коста проследил ее падение до самого дна, потому что это помогло ему утаить от Млады, что ему больно. Когда капля коснулась поверхности воды, он улыбнулся. Млада как раз сделала первый стежок, приладила мочку на место. Коста не сводил глаз со дна колодца. С того места, куда упала слеза, взлетела белая бабочка. Едва коснувшись воды, она начала постепенный подъем из глубины, чтобы в конце концов устроиться на плече Косты. Млада закончила шить.

И снова Коста уселся на осла задом наперед с полными флягами, а на сей раз еще и с перевязанной головой. Он смотрел на оставшуюся в одиночестве Младу. Она двумя руками удерживала собаку и не могла помахать ему. А это было бы так естественно для безумно влюбленного человека, на что ясно указывало выражение ее лица.