Сто бед - [29]

– Белград прекрасно выглядит, когда на улицах никого!

– Как раз в августе город красивее всего.

– Куда подевались все белградцы с тоскливыми лицами?

– Купаются в море или копаются в садах своих родителей. Скажи-ка, ты прочел «Ослиные годы»?

Я в смущении потупился. Из гостиной за мной следили Шопен, Бетховен, бравый солдат Швейк, Моцарт… Служебные обязанности тети заставляли ее колесить по всему миру, и отовсюду она привозила бюсты великих людей.

– Почему у тебя такое лицо? Отвечай начистоту: прочел или нет?

– Нет, тетя, – признался я с полными слез глазами. А потом добавил: – Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то читал летом?

Она улыбнулась:

– Успокойся, Алекса. Теперь не лето, осень уже на пороге.

Подойдя к книжному шкафу, она взяла с полки книгу:

– Возьми. Тут не требуется никакой сосредоточенности.

Тетя протянула мне «Самовнушение» Эмиля Куэ, открыв том на странице со словами «С каждым днем я становлюсь лучше во всех отношениях».

Я прочел фразу вслух и расхохотался:

– А вот и неправда!

– В этом-то вся проблема! Тебе нравится? – спросила тетя.

– На самом деле это невозможно, ведь так?

– Невозможно?.. Что именно?

– Ну, это… Становиться лучше во всех отношениях с каждым днем… – с ухмылкой ответил я.

– Раз так, тебе придется повторить эти слова сто раз. Не важно, что, по-твоему, это неправда. В конце концов ты поверишь…

Тем же вечером мать позвонила отцу в Сараево:

– Наш сын только и твердит: «С каждым днем я становлюсь лучше во всех отношениях». И при этом не сводит глаз с чистого листа. Якобы концентрируется!

«Ослиные годы» стали моей первой книгой. В ней говорилось, что у людей есть душа, и я с легкостью поверил, что тоже наделен ею. Герой книги, приехавший на вокзал со своим дедом, без стука открыл дверь моей души гораздо раньше, когда я смотрел на чистый лист. Маленький Бранко Чопич переступил порог этой открытой двери, когда дедушка вез его в интернат. Он тогда впервые увидел поезд и принял его за змею. Это стало отправной точкой, но, когда все персонажи Бранко Чопича принялись сновать через дверь туда-сюда, словно на параде в честь дня рождения Тито, я осознал всю справедливость своей теории относительно нелогичности летнего чтения.

Как забыть ту осень и радость, доставленную мне Бранко Чопичем? И как забыть фотографию, на которой мой отец запечатлен с нашим великим писателем? Она была сделана в отеле «Европа», где отец и Бранко Чопич познакомились.

Узнав, что сын прочел свою первую книгу, Брацо попросил фотографа Мики Гюрашковича приехать в гостиницу. Мать принарядила меня и повезла на трамвае. Мороженое было изумительное. Когда я приступил к третьему шарику, в зал вошел отец с Бранко Чопичем. Тот оказался совсем не похож на образ, который сложился у меня в голове. Я ожидал увидеть величественного Байя Байязита, а не крошечного Биберче. Я успел увидеть его раскрытую ладонь, и мы с матерью вздрогнули от фотовспышки.

– Скажи господину Бранко, как тебя зовут, – шепнула Азра, схватив меня за руку, чтобы вложить ее в ладонь этого великого человека.

Никогда не забуду того рукопожатия.

– А… Алекса… Алекса Калем, – пробормотал я.

– И скажи ему, как тебе книжка, – продолжала нашептывать мать.

– Зачем, он лучше меня знает!

И в тот же миг мне вспомнился рассказ отца про боль возле пупка, про то, что по-русски «живот» звучит так, как по-сербски «жизнь». Не выпуская руки матери из своей, я вдруг спросил:

– Господин Бранко, почему «живот» по-русски, как по-нашему «жизнь»?

– Потому что за пупком находится душа, а без души нет жизни.

Он ткнул пальцем в мой пупок и слегка пощекотал меня. Я улыбнулся.

– Ты с ней поосторожней! – прошептал он.

– Я знаю… чтобы она не зачахла!

– Да нет! Чтобы никто ее тебе не загубил!

Каждый раз, уезжая из Сараева за границу, я делаю пересадку в Белграде.

Это ниточка, соединяющая меня с миром. Мне всегда нравится останавливаться там, ночевать у тети Аны. Чтобы попасть из аэропорта в центр города, надо проехать через Бранков мост, мост Бранко. И каждый раз на нем я вижу господина Чопича. Я машу ему рукой. И он машет мне в ответ.

После Второй мировой войны Бранко Чопич пришел с горы Грмеч в Боснии, чтобы найти в Белграде своего дядю. Не найдя его, он уснул под мостом Александра Карагеоргия. Много лет спустя, всей душой переживая югославскую трагедию, он спешил завершить все дела. Он боялся за своих персонажей: Николетину Бурсач, Байю Байазит, Йежурака Йежича, Дуле Дабича.

«Что станется с ними, если все рухнет?» – спрашивал он себя и не мог ответить.

И вот однажды он пришел туда, где провел свою первую ночь в Белграде. И не встретил никого, с кем поздороваться. Какая-то женщина с удивлением остановилась, проводила его взглядом и едва заметно махнула рукой, когда он уже был на противоположном конце моста. Бранко тоже остановился. Прежде чем перекинуть ногу через перила, он увидел ту женщину, и взмах ее руки, и желание поприветствовать его. Он обернулся, махнул в ответ и бросился в Саву.

В объятиях змеи

I

Коста – вечный мальчишка.

Распластавшись на спине своего осла, он умело удерживал равновесие в седле. По словам товарищей по казарме, он улыбался, даже когда спал. Угадать его возраст было нелегко. Не молод, но и не стар, высокого роста, с прямым носом и большими голубыми глазами. А еще лицо украшала обескураживающая улыбка, не сходившая с полных губ.