Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - [50]

В сентябре я начинаю преподавать в школе Св. Павла. На работу я прихожу в том же пиджаке, в котором был на собеседовании. Сестра Рут представляет меня остальным учителям. Это дамы среднего возраста, которые в клубах сигаретного дыма распивают чай в учительской. Несколько преподавательниц скептически разглядывают меня поверх своих очков. Дамы одеты в свитера Фэйр-Айл, туфли без каблуков и твидовые юбки. Их абсолютно домашний внешний вид и обхождение подчеркивают контраст с аскетической суровостью черной рясы и апостольника из белого льна на голове монахини. Они стоят, как прямой и несгибаемый восклицательный знак в конце скучного предложения, как миссионер далекой и странной культуры, которую терпят, но недолюбливают. Совершенно очевидно, что я наблюдаю ситуацию перемирия, когда все участники внешне ведут себя корректно. Я чувствую напряжение между монахиней – директором школы и учителями-мирянами. По собственному опыту я знаю, что если хочу выжить в такой ситуации, то надо вести себя очень осмотрительно и стараться очаровывать людей.

Я задаюсь вопросом, почему же меня втянули в эту странную ситуацию. Директор представляет меня как некий странный трофей, а реакция учительниц на меня не была недоброй, лишь очень сдержанной и не лишенной некоторого любопытства. Я чувствую себя как рыба-экспонат, оказавшаяся не в своем аквариуме. Зачем я здесь? Для того, чтобы сломить гегемонию группы учительниц, сыграть роль джокера в колоде карт или превратиться в любимчика директрисы?

Наверное, мне надо было бы стать шпионом. Я говорю это потому, что в том периоде жизни, о котором я успел рассказать, я часто чувствовал себя самозванцем, демонстрируя окружающим свой конформизм, хотя в душе у меня была твердая уверенность в том, что я не показывал себя таким, каким являюсь на самом деле. В глубине души я думал, что я совсем другой и показываю себя не тем, кем являюсь. Вот сейчас я прикидываюсь учителем, точно так же, как ранее прикидывался алтарным мальчиком, государственным служащим или студентом. Я занимался этим маскарадом так долго, насколько это было возможно, но потом все заканчивалось. Много лет спустя мне часто будут задавать вопрос, предчувствовал ли я, что мои мечты сбудутся и я стану известным исполнителем. Нет, у меня никогда не было такого предчувствия. Просто все остальное, чем я занимался ранее, не сработало. Я пробовал свои силы и экспериментировал, а в работе учителя есть определенные элементы исполнителя и импровизатора, поэтому можно сказать, что я не тратил свое время впустую.

В моем классе было тридцать ребят в возрасте восьми лет. Эти девочки и мальчики были внучками и внуками шахтеров с шахт, закрытых в 1950 – 19 60-е годы. Теперь родители этих детей работали в офисах и на заводах по производству разных видов техники. С исчезновением шахт в прошлое ушли горы дымящихся день и ночь отвалов, домики углекопов, а также ощущение единения местных жителей, занятых одной и той же профессией. Исчезли ужасные легочные заболевания, завалы шахт, обвалы туннелей и взрывы газа в поселениях, в которых мужчин утром опускали в шахты, а вечером поднимали наверх их бездыханные тела (если происходил пожар, то и тел никаких не находили). У этого города, как и у того, в котором я родился, была долгая история будничного героизма и выживания в тяжелых условиях, и мне было легко представить себе, что предки детей, которых я учил, отрабатывали десятичасовые смены под землей в самых ужасных условиях.

Несмотря на все переживания о том, что мне придется изображать из себя облеченного властью всезнающего мудреца, который должен заразить детей своим энтузиазмом и жаждой знаний, я получаю огромное удовольствие от чтения им приключенческих и фантастических произведений вроде «Железного человека» Теда Хьюза, «Элидора» Гарнера Алана и повести Джона Р. Р. Толкина «Хоббит, или Туда и обратно». Я буду играть им на гитаре, и мы будем разучивать народные, рождественские песни, произведения в стиле калипсо, а также поп-музыку Гари Глиттера, Сюзи Кватро, Mud и других; я буду наблюдать, как ребята расцветают, выражая свои чувства в песне. Я одалживаю на время духовые инструменты у Big Band, и ребята веселятся от души, извлекая из них разные звуки. Мы устраиваем настоящий фестиваль писков и испусканий, стены классной комнаты трясутся. В классе царит анархия, и хотя я не очень понимаю, как много дети вынесут из этого с точки зрения просвещения, им нравится мое общество, а мне – их. Мы рисуем, я стараюсь сделать так, чтобы ребятам было как можно веселее. Часто на моих уроках присутствует директор, которая, судя по всему, не возражает против моих педагогических методов, тогда как остальные учителя, кажется, не очень одобряют шум, доносящийся из класса 4В на последнем этаже здания.

Каждый вечер по средам Last Exit играет уже перед полным залом. Бармен носится вдоль стойки как угорелый. В зал передают нескончаемый поток наполненных пивом бокалов, которые возвращаются пустыми. Люди смеются и аплодируют, облако сигаретного дыма закрывает потолок, а менеджер отеля улыбается, как Чеширский кот. Он улыбается тому, что его идея сработала и приносит плоды. Мы с Джерри постоянно дополняем репертуар новыми песнями и добавляем новые каверы, чтобы публика не скучала и продолжала ходить на наши концерты. Каждый вечер приходят одни и те же, поэтому нам с Джерри нужно писать новый материал. Нам нравится писать песни. Я начинаю понимать, что петь – это огромное удовольствие. Когда я пою, то чувствую себя совершенно свободным, словно у меня появились крылья и я лечу. Далеко не все члены нашей группы уверены в моих способностях вокалиста. Ронни предпочел бы петь все песни сам, но я отстаиваю свои права, поскольку сам написал оригинальный материал, который с каждой неделей становится все лучше.