Стихотворения - [7]

Пламя скорби свистит под ногами,

Ворохами листвы шевеля.

3. Последние канны

Все то, что сияло и пело,

В осенние скрылось леса,

И медленно дышат на тело

Последним теплом небеса.

Ползут по деревьям туманы,

Фонтаны умолкли в саду.

Одни неподвижные канны

Пылают у всех на виду.

Так, вытянув крылья, орлица

Стоит на уступе скалы,

И в клюве ее шевелится

Огонь, выступая из мглы.

1955

* * *

При первом наступлении зимы,

Блуждая над просторною Невою,

Сиянье лета сравниваем мы

С разбросанной по берегу листвою.

Но я любитель старых тополей,

Которые до первой зимней вьюги

Пытаются не сбрасывать с ветвей

Своей сухой заржавленной кольчуги.

Как между нами сходство описать?

И я, подобно тополю, не молод,

И мне бы нужно в панцире встречать

Приход зимы, ее смертельный холод.

1955

Осенний клен

(Из С. Галкина)     

Осенний мир осмысленно устроен

И населен.

Войди в него и будь душой спокоен,

Как этот клен.

И если пыль на миг тебя покроет,

Не помертвей.

Пусть на заре листы твои умоет

Роса полей.

Когда ж гроза над миром разразится

И ураган,

Они заставят до земли склониться

Твой тонкий стан.

Но даже впав в смертельную истому

От этих мук,

Подобно древу осени простому,

Смолчи, мой друг.

Не забывай, что выпрямится снова,

Не искривлен,

Но умудрен от разума земного,

Осенний клен.

1955

Старая актриса

В позолоченной комнате стиля ампир,

Где шнурками затянуты кресла,

Театральной Москвы позабытый кумир

И владычица наша воскресла.

В затрапезе похожа она на щегла,

В три погибели скорчилось тело.

А ведь, Боже, какая актриса была

И какими умами владела!

Что-то было нездешнее в каждой черте

Этой женщины, юной и стройной,

И лежал на тревожной ее красоте

Отпечаток Италии знойной.

Ныне домик ее превратился в музей,

Где жива ее прежняя слава,

Где старуха подчас удивляет друзей

Своевольем капризного нрава.

Орденов ей и званий немало дано,

И она пребывает в надежде,

Что красе ее вечно сиять суждено

В этом доме, как некогда прежде.

Здесь картины, портреты, альбомы, венки,

Здесь дыхание южных растений,

И они ее образ, годам вопреки,

Сохранят для иных поколений.

И не важно, не важно, что в дальнем углу,

В полутемном и низком подвале,

Бесприютная девочка спит на полу,

На тряпичном своем одеяле!

Здесь у тетки-актрисы из милости ей

Предоставлена нынче квартира.

Здесь она выбивает ковры у дверей,

Пыль и плесень стирает с ампира.

И когда ее старая тетка бранит,

И считает и прячет монеты,-

О, с каким удивленьем ребенок глядит

На прекрасные эти портреты!

Разве девочка может понять до конца,

Почему, поражая нам чувства,

Поднимает над миром такие сердца

Неразумная сила искусства!

1956

О красоте человеческих лиц

Есть лица, подобные пышным порталам,

Где всюду великое чудится в малом.

Есть лица — подобия жалких лачуг,

Где варится печень и мокнет сычуг.

Иные холодные, мертвые лица

Закрыты решетками, словно темница.

Другие — как башни, в которых давно

Никто не живет и не смотрит в окно.

Но малую хижинку знал я когда-то,

Была неказиста она, небогата,

Зато из окошка ее на меня

Струилось дыханье весеннего дня.

Поистине мир и велик и чудесен!

Есть лица — подобья ликующих песен.

Из этих, как солнце, сияющих нот

Составлена песня небесных высот.

1955

Сказка о кривом человечке

На маленьком стуле сидит старичок,

На нем деревянный надет колпачок.

Сидит он, качаясь и ночью, и днем,

И туфли трясутся на нем.

Сидит он на стуле и машет рукой,

Бежит к старичку человечек кривой.

— Что с вами, мой милый?

               Откройте ваш глаз!

Зачем он завязан у вас?

Кривой человечек в ответ старичку:

— Глазок мой закрылся, и больно зрачку.

Я с черной грачихой подрался сейчас,

Она меня клюнула в глаз.

Тогда старичок призывает жука.

— Слетай-ка, жучок, на большие луга.

Поймай мне грачиху в пятнадцать минут —

Над нею устроим мы суд.

Не ветер бушует, не буря гудит,-

Жучок над болотом к грачихе летит.

— Извольте, грачиха, явиться на суд —

Осталось двенадцать минут.

Двенадцать минут пролетают, спеша,

Влетает грачиха, крылами шурша,

Грачиху сажают за письменный стол,

И пишет жучок протокол.

— Скажите, грачиха, фамилью свою.

Давно ли живете вы в нашем краю?

Зачем человечка вы клюнули в глаз?

За это накажем мы вас.

Сказала грачиха: — Но я не виновна,

Сама я, грачиха, обижена кровно:

Кривой человечек меня погубил,

Гнездо он мое разорил.

— Ах, так! —

Рассердившись, вскричал старичок.

— Ах, так! —

Закачался на нем колпачок.

— Ах, так! —

Загремели железные туфли.

— Ах, так! —

Зашумели над туфлями букли.

И пал на колени лгунишка негодный,

И стукнулся лобиком об пол холодный,

И долго он плакал, и долго молил,

Пока его суд не простил.

И вот человечек к грачихе идет,

И жмет ее лапку, и слово дает,

Что он никогда, никогда, никогда

Не тронет чужого гнезда.

И вот начинается музыка тут,

Жуки в барабанчики палками бьют,

А наш человечек, как будто испанец,

Танцует с грачихою танец.

_____

И если случится, мой мальчик, тебе

Увидеть грачиху в высоком гнезде,

И если птенцы там сидят на краю, —

Припомни ты сказку мою.

Я сказочку эту не сам написал,

Ее мне вот тот старичок рассказал —

Вот тот старичок, что в часах под стеклом

Качается ночью и днем.

— Тик-так! —

Говорит под стеклом старичок.

— Тик-так! —

Отвечает ему колпачок.

— Тик-так! —

Ударяют по камешку туфли.

— Тик-так! —

Повторяют за туфлями букли.