Стихотворения - [8]

Пусть маятник ходит, пусть стрелка кружит

Смешной старичок из часов не сбежит.

Но все же, мой мальчик, кто птицу обидит,

Тот много несчастий увидит.

Замрет наше поле, и сад обнажится,

И тысяча гусениц там расплодится,

И некому будет их бить и клевать

И птенчикам в гнезда таскать.

И если бы сказка вдруг стала не сказкой,

Пришел бы к тебе человечек с повязкой,

Взглянул бы на сад, покачал головой

И заплакал бы вместе с тобой.

1933

Жена

Откинув со лба шевелюру,

Он хмуро сидит у окна.

В зеленую рюмку микстуру

Ему наливает жена.

Как робко, как пристально-нежно

Болезненный светится взгляд,

Как эти кудряшки потешно

На тощей головке висят!

С утра он все пишет да пишет,

В неведомый труд погружен.

Она еле ходит, чуть дышит,

Лишь только бы здравствовал он.

А скрипнет под ней половица,

Он брови взметнет, — и тотчас

Готова она провалиться

От взгляда пронзительных глаз.

Так кто же ты, гений вселенной?

Подумай: ни Гете, ни Дант

Не знали любви столь смиренной,

Столь трепетной веры в талант.

О чем ты скребешь на бумаге?

Зачем ты так вечно сердит?

Что ищешь, копаясь во мраке

Своих неудач и обид?

Но коль ты хлопочешь на деле

О благе, о счастье людей,

Как мог ты не видеть доселе

Сокровища жизни своей?

1948

У гробницы Данте

Мне мачехой Флоренция была,

Я пожелал покоиться в Равенне.

Не говори, прохожий, о измене,

Пусть даже смерть клеймит ее дела.

Над белой усыпальницей моей

Воркует голубь, сладостная птица,

Но родина и до сих пор мне снится,

И до сих пор я верен только ей.

Разбитой лютни не берут в поход,

Она мертва среди родного стана.

Зачем же ты, печаль моя, Тоскана,

Целуешь мой осиротевший рот?

А голубь рвется с крыши и летит,

Как будто опасается кого-то,

И злая тень чужого самолета

Свои круги над городом чертит.

Так бей, звонарь, в свои колокола!

Не забывай, что мир в кровавой пене!

Я пожелал покоиться в Равенне,

Но и Равенна мне не помогла.

1958

* * *

Посредине панели

Я заметил у ног

В лепестках акварели

Полумертвый цветок.

Он лежал без движенья

В белом сумраке дня,

Как твое отраженье

На душе у меня.

1957

Петухи поют

На сараях, на банях, на гумнах

Свежий ветер вздувает верхи.

Изливаются в возгласах трубных

Звездочеты ночей — петухи.

Нет, не бьют эти птицы баклуши,

Начиная торжественный зов!

Я сравнил бы их темные души

С циферблатами древних часов.

Здесь, в деревне, и вы удивитесь,

Услыхав, как в полуночный час

Трубным голосом огненный витязь

Из курятника чествует вас.

Сообщает он кучу известий,

Непонятных, как вымерший стих,

Но таинственный разум созвездий

Несомненно присутствует в них.

Ярко светит над миром усталым

Семизвездье Большого Ковша,

На земле ему фокусом малым

Петушиная служит душа.

Изменяется угол паденья,

Напрягаются зренье и слух,

И, взметнув до небес оперенье,

Как ужаленный, кличет петух.

И приходят мне в голову сказки

Мудрецами отмеченных дней,

И блуждаю я в них по указке

Удивительной птицы моей.

Пел петух каравеллам Колумба,

Магеллану средь моря кричал,

Не сбиваясь с железного румба,

Корабли приводил на причал.

Пел Петру из коломенских далей,

Собирал конармейцев в поход,

Пел в годину великих печалей,

Пел в эпоху железных работ.

И теперь, на границе историй,

Поднимая свой гребень к луне,

Он, как некогда витязь Егорий,

Кличет песню надзвездную мне!

1958

Подмосковные рощи

Жучок ли точит древесину

Или скоблит листочек тля,

Сухих листов своих корзину

Несет мне осенью земля.

В висячем золоте дубравы

И в серебре березняки

Стоят, как знамения славы,

На берегах Москвы-реки.

О, эти рощи Подмосковья!

С каких давно минувших дней

Стоят они у изголовья

Далекой юности моей!

Давно все стрелы отсвистели

И отгремели все щиты,

Давно отплакали метели

Лихое время нищеты,

Давно умолк Иван Великий,

И только рощи в поздний час

Все с той же грустью полудикой

Глядят с окрестностей на нас.

Леса с обломками усадеб,

Места с остатками церквей

Все так же ждут вороньих свадеб

И воркованья голубей.

Они, как комнаты, просторны,

И ранней осенью с утра

Поют в них маленькие горны,

И вторит горнам детвора.

А мне-то, господи помилуй,

Все кажется, что вдалеке

Трубит коломенец служилый

С пищалью дедовской в руке.

1958

На закате

Когда, измученный работой,

Огон души моей иссяк,

Вчера я вышел с неохотой

В опустошенный березняк.

На гладкой шелковой площадке,

Чей тон был зелен и лилов,

Стояли в стройном беспорядке

Ряды серебряных стволов.

Сквозь небольшие расстоянья

Между стволами, сквозь листву,

Небес вечернее сиянье

Кидало тени на траву.

Был тот усталый час заката,

Час умирания, когда

Всего печальней нам утрата

Незавершенного труда.

Два мира есть у человека:

Один, который он творил,

Другой, который мы от века

Творим по мере наших сил.

Несоответствия огромны,

И, несмотря на интерес,

Лесок березовый Коломны

Не повторял моих чудес.

Душа в невидимом блуждала,

Своими сказками полна,

Незрячим взором провожала

Природу внешнюю она.

Так, вероятно, мысль нагая,

Когда-то брошена в глуши,

Сама в себе изнемогая,

Моей не чувствует души.

1958

Ласточка

Славно ласточка щебечет,

Ловко крыльями стрижет,

Всем ветрам она перечит,

Но и силы бережет.

Реет верхом, реет низом,

Догоняет комара

И в избушке под карнизом

Отдыхает до утра.

Удивлен ее повадкой,

Устремляюсь я в зенит,

И душа моя касаткой

В отдаленный край летит.

Реет, плачет, словно птица,

В заколдованном краю,