Стихотворения - [2]
Зов неотвязный, Сердце мне ранят, Думы туманят,
Однообразно. Сплю, холодею, Вздрогнув, бледнею
С боем полночи. Вспомнится что-то. Все без отчета
Выплачут очи. Выйду я в поле. Ветер на воле
Мечется, смелый. Схватит он, бросит, Словно уносит
Лист пожелтелый. БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ЧАС Луна ала на темных небесах; Качается туман; луг холодеет И спит в дыму; в зеленых тростниках Лягушка квакает; прохлада реет. Закрылись чаши лилий водяных; Ряд тополей в немой дали туманен, Прямых и стройных, - призраков ночных; Блеск светляков, над ивняками, странен. Проснулись совы; то вперед, то прочь, На тяжких крыльях, лет бесшумный, мерный Свершают; у зенита свет неверный, И, белая, Венера всходит: ночь! СОЛОВЕЙ Тревожною стаей, слепой и шальной, Крылатая память шумит надо мной И плещет, и мечется, бредя спасеньем, Над желтой листвою, над сердцем осенним, А сердце все смотрится в омут глухой, Над Заводью Слез сиротея ольхой, И клики, взмывая в тоскующем вихре, В листве замирают и вот уже стихли, И только единственный голос родной, Один на земле, говорит с тишиной То голосом милым былая утрата Поет надо мною - о тягостный звук! Печальная птица, певунья разлук; И летняя ночь, наплывая с востока, Стоит молчаливо, светло и высоко, И лишь дуновенье прохлады ночной Едва ощутимою синей волной Баюкает заводь и в сумраке прячет, А листья все плещут, и птица все плачет. КАПРИЗЫ ЖЕНЩИНА И КОШКА Играла с кошкою своей Она, и длился вечер целый Прелестный в смутностях теней Бой белой ручки с лапкой белой. Шалила, - хитрая! - тая Под кружевом перчаток черных Ногтей агатовых края, Как бритва острых и проворных. И та хитрила с госпожой, Вбирая коготь свой стальной, Но дьявол не терял нимало; И в будуаре, где, звеня, Воздушный смех порхал, сверкало Четыре фосфорных огня. LA CHANSON DES INGENUES* Мы наивны, синеглазки Из романов старых лет. Наши гладкие повязки, Как и нас, забыл весь свет. Мы дружны необычайно. Дня лучи не так чисты, Как заветных мыслей тайна. Как лазурь, у нас мечты. На поляны убегаем, Лишь спадет ночная тень, Ловим бабочек, болтаем И смеемся целый день. Под соломенные шляпки К нам загару нет пути. Платья - легонькие тряпки, Где белей могли б найти! Ришелье, иль де-Коссады, Или кавалер Фоблаз Завлекают нас в засады Нежных слов и томных глаз. Но напрасны их повадки, И увидят лишь одни Иронические складки Наших юбочек они. Дразнит их воображенье, Этих всех сорвиголов, Наше чистое презренье, Хоть порой от милых слов Начинает сердце биться В обаянье тайных дум И в предведенье - влюбиться Не пришлось бы наобум.
ВАЖНАЯ ДАМА Красива так, что всех могла б святых смануть, Скопца-судью зажечь под тогой! Шаг державный. Речь итальянская, - сверкают зубы. В плавной Той речи русский тембр порой мелькнет чуть-чуть. Глаз ледяных эмаль, где прусской синьки муть, Алмаза наглый блеск вдруг кинет своенравно. А кожи белизна! А пышность груди! Равной Ни королевы нет, ни куртизанки (будь То Клеопатра-рысь иль кошечка-Нинетта) Патрицианке той во всех пределах света! "Вот это - дама!" - глянь, мой добрый Буридан. Одно из двух: упасть пред нею в робкой
дрожи, Созвездьем рыжих кос, как солнцем, осиян, Или хлыстом ее перетянуть по роже! господин ПРЮДОМ Порядок любит он и слог высокопарный; Делец и семьянин, весьма он трезв умом; Крахмальный воротник сковал его ярмом, Его лощеные штиблеты лучезарны. Что небеса ему? Что солнца блеск янтарный, Шафранный, золотой? Что над лесным прудом Веселый щебет птиц? Ведь господин Прюдом Обдумывает план серьезный и коварный: Как в сети уловить для дочки женишка; Есть тут один богач, уже не без брюшка, Солидный человек, - не то что сброд отпетый Стихослагателей, чей заунывный вой Прюдома более допек, чем геморрой... И шлют вокруг лучи лощеные штиблеты. СЕРЕНАДА Как голос мертвеца, что, схоронен,
Запел бы внове, Услышь мой резкий и фальшивый стон,
Подруга, в алькове. Дай, чтоб вошел и в слух, и в душу звон
Лютни ленивой: Лишь для тебя мной этот гимн сложен,
Жестокий и льстивый. Про золото спою я, про оникс
Глаз беспорочных, Про Лету груди и про черный Стикс
Волос полуночных. Как голос мертвеца, что схоронен,
Запел бы внове, Услышь мой резкий и фальшивый стон,
Подруга, в алькове. Я восхвалю, как должно, аромат
Сладостной плоти, Чьи запахи всегда меня томят
В бессонной дремоте. В конце про губы алые спою
Хрипло и глухо, Про нежность истерзавшую твою,
Мой ангел и шлюха! Дай, чтоб вошел и в слух, и в душу звон
Лютни ленивой: Лишь для тебя мной этот гимн сложен,
Жестокий и льстивый! ГЕОРГИН Владычица толпы, чьи взоры с поволокой Обходят медленно свой круг, как у вола; Твой полный стан блестит, как твердая скала. Ты - пышный, сочный цвет, не пахнущий, высокий, И тела твоего проникнуты черты Непогрешимостью спокойной красоты. Пусть тела запахом другие нас пленят! Где ты, там никакой не веет аромат. Ты царствуешь, Кумир, не слыша фимиама. Так георгин, - король, одетый в багрянец, Среди жасминных куп вздымает свой венец, Благоуханий чужд, без гордости, но прямо. Приходит ночь. Сова летит. Вот час, когда Припоминается старинное преданье. В лесу, внизу, звучит чуть слышное журчанье Ручья, как тихий шум злодейского гнезда. В ЛЕСАХ Одни, наивный иль с вялым организмом, Услады томные найдут в лесной тени, Прохладу, аромат, - и счастливы они. Мечтания других там дружны с мистицизмом, И счастливы они. А я... меня страшат И неотступные и злые угрызенья, Дрожу в лесу, как трус, который привиденья Боится или ждет неведомых засад. Молчанье черное и черный мрак роняя, Все ветви зыблются, подобные волне, Угрюмые, в своей зловещей тишине, Глубоким ужасом мне сердце наполняя. А летним вечером зари румяный лик, В туманы серые закутавшися, пышет Пожаром, кровью в них, - и жалобою дышит К вечерне дальний звон, как чей-то робкий крик. Горячий воздух так тяжел; сильней и чаще Колышутся листы развесистых дубов, И трепет зыблет их таинственный покров И разбегается в лесной суровой чаще. ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА
Рубрика «Из будущей книги». Речь идет о «Французском сонете XVI–XIX вв.» в переводе Романа Дубровкина. «В его переводах, — пишет во вступлении поэт и переводчик Наталья Ванханен, — зазвучали и знаменитые на весь мир классики — Пьер де Ронсар, Жоаким Дю Белле, Агриппа д’Обиньи, Пьер Корнель, Жерар де Нерваль, Альфред де Мюссе, Теофиль Готье, Леконт де Лиль, Шарль Бодлер, Стефан Малларме, Поль Верлен, Артюр Рембо, Поль Валери, впервые встретившиеся под одной обложкой — и поэты менее известные, чьи имена русскому читателю только предстоит открыть».
Рубрика «Переперевод». Известный поэт и переводчик Михаил Яснов предлагает свою версию хрестоматийных стихотворений Поля Верлена (1844–1896). Поясняя надобность периодического обновления переводов зарубежной классики, М. Яснов приводит и такой аргумент: «… работа переводчика поэзии в каждом конкретном случае новаторская, в целом становится все более консервативной. Пользуясь известным определением, я бы назвал это состояние умов: в ожидании варваров».
В рубрике «Литературное наследие» — восторженная статья совсем молодого Поля Верлена (1844–1896) «Шарль Бодлер» в переводе с французского Елизаветы Аль-Фарадж.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.