Стихотворения (Том 1, 1968-1974) - [3]

Хотя я родился в пятидесятых.

Тогда тоже боролся народ

И "правофланговые" за победу пролетариата.

Никто не верил, что будет война.

И было подписано Потсдамское соглашение,

Но мир был расколот и выпит до дна,

и началось многомиллионное отступление.

Теперь, правда, нет фашистской диктатуры,

Но у нас диктатура пролетариата,

и значек ГТО с комплексом физкультуры

легко заменит слесаря на солдата.

Товарищ Иосиф ушел в небытие,

Но в бытие и в спасенни забства

Товарищ Иосиф II в белом мундире

Встречает семидесятый год как год воскрешения из мертвых.

И открытые створки больничных казарм,

Как открытые створки преисподней,

Напоминают о деяниях тридцатьдевятых

Российской Империи единонародной.

И серый орел атрибутов России

Заменен на серый цемент построек из камня:

Как распятый Иисус заменен на Ярило

Бога цвета пролетарского знамени.

Улицы, залитые светом неона,

Сумерки, ореолом кружащиеся над светом,

Ремонтирующиеся магазины, как взятые крепости,

знамена

Которых отданы на растерзание.

Везде, где проходит память, следы

Разрушения ради бесчеловечности,

Гигант, воздвигший заграждения на тротуарах,

Как перенесший будущее из безвестности.

Гигант, который выкрасил в яркий цвет

Обои и камни, и магазины,

Гигант, сокрушивший сияющий свет

И разделивший на две половины,

Гигант, воскрешенный из пепла развалин,

Из гордых руин древнерусских строений,

Рожденный из времени и названный Временем,

Языческим именем Трех Поколений.

Весна - осень, 1972.

x x x

Как черный череп, Пустота

Висела дном огромной чаши,

И на коленях Высота

Просила милости у павших.

Измятый свет горел светло,

Закованный под тихий шепот,

И через темное стекло

Платила Дань испуг и ропот.

Густую шаль вертел Озноб,

И искры падали, как блики.

Стоял у двери красный гроб,

И семь свечей горели тихо.

Со стульев мягких кружева

Спускались молча,

И утопала голова

В подушках плотных.

В проеме двери темный фон

Стеклом зеркальным отражался,

И в небесах хрустальный звон

Хрустальным эхом отзывался.

Кровавым золотом парча

Блестела в сумеречном свете,

И бледно-желтая свеча

Горела светом семисвечным.

Печальным призвуком часов

Шаги звучали,

И под прикрытием ковров

Полы стонали.

Дождь падал медленно, и крыша

Роняла слезы

Шум капель поднимался выше,

К ветвям березы.

Шум листьев становился громче,

И в лунном свете

Стоял у двери черный гроб

И гасли свечи.

Лето,1971 г.

ИЗ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ

Лед. Слева солнца дымное марево.

Синее небо, бескрайний простор.

Сзади - дыма табачного белое зарево,

Вязаный, выцветший, высохший сор.

Мельница. Двое за проблеском света.

Каплющий воском полунощный свет,

Слепящий глаз желтый отблеск паркета,

Звон рассыпающихся монет.

Кладбище, солнце. Песок осыпает

Старую изгородь скрывшихся лет.

Ветер обрывки бумаг разгоняет,

С пиковых прутьев сметает их след.

Лица с камней улыбаются нежно,

Те, что под камнями погребены;

Дети одни среди иих безмятежно

Спят вечным сном, без тревог и вины.

Черные звезды. Контрастные тени.

Пики ограды воткнуты в зенит.

Здесь устает постоянство стремлений,

Непостоянство сквозь камень сквозит.

Лето. Слепящая знойность. И хвоя.

В бережно вынутом свете - рука.

Где ощущение прошлого сбоя,

Где совпаденье, что целит - пока?

Вздохи. И скорби - не жаль. Недоступно

Символом веры стремится пора

Той же планеты забвенья. Без стука

Та же потеря того же добра.

Страсти томление - между тисками.

Гулких, сочтенных обрывков и лиц

Светом свечи распадается пламя;

Сомкнут престол - то ли слов, то ли спиц.

Двое. Солнца ярчайшая бледность.

Дальние горы; пределом река.

Это предчувствие будущих версий

Будущей жизни, огромной пока.

Это - загадочный звон, это веский,

Точный, как вспышка, догадки рукав.

И отстраненно висят занавески,

Как в желтом небе висят облака.

Лето, 1973

ЖЕМЧУЖЕНА

У второгодника Ивана,

стукаришки и подлюгана,

не быть Жемчужине "иной",

а быть ей Жемчуга женой.

По принуждению ошибки

она склоняет стан свой гибкий

перед проклятым Жемчу-гом,

как под тяжелым утюгом.

Так, раз в начале было Слово,

из-за ошибки ивановой

и я как будто предназначен

судьбе трагичной - не иначе.

Потомок отпрыска Нафтали,

я из холодной серой дали

свой код влачу предназначенья,

как кто-то - банку без варенья.

Но если даже бюрократа

ошибка больше, чем гора

надежды нет и нет возврата

тому, что стало в Тех мирах...

И, если код ошибки высшей

записан на мою судьбу

я никуда не убегу:

всегда беглец, повсюду лишний...

Весна, 1972 - Осень, 1989.

ПОСЛАНИЕ

Я вас люблю. И что, если творенье

Навек под властью муз обречено!..

И все прошло, и только дуновенье

Еще последним вздохом рождено.

А руки холодны. И лед сжигает сердце,

А губы яркие, и кровь сочится чуть.

А здесь темно, и пляшут блики смерти,

И я один иду в последний путь.

И звуки музыки. Орган над капителью,

И кладбище, и в ярком свете сон,

И отблеск света в ночи над постелью,

И в тишине над утром тихий звон...

Но все прошло... И тихо, и печально.

И бредит сумраком покинутый рассвет.

И все прошло, и только нереально

Еще любовь, которой больше нет.

А ночь длинна. И молча ветер веет.

Ступени длинные. И стук копыт угас.

А там, вдали, бесплотный воздух реет,