Стихотворения. Рассказы Малостранские повести. Очерки и статьи - [5]

Какая земля, таков и народ!

Ведь даже святые, собравшись конклавом,

Не справятся с чешским упрямым правом,

Такой народ и святых изобьет.

Как с этим вином, так со всеми делами:

Задумаю новое, только начну —

Идет не туда, куда я потяну.

Не знаю, что делать, беда мне с вами!

А в прекрасной «Балладе о трех королях» в библейской легенде вновь звучит у него глубокий иронический подтекст:

…Вы позабудете о том, как шли сюда когда-то,

Как славословили меня, дарили шелк и злато,

И вы решитесь наконец Терновый мне подать венец.

И на Голгофу я взойду, камней осыпан градом,

Но никого из вас со мной тогда не будет рядом!

Если в «Космических песнях» Неруда очеловечил и приблизил к нам жизнь Космоса, то в «Балладах и романсах» он перенес на чешскую почву библейские сказанья и исторические легенды и написал о них с истинно чешским юмором, иронией, шуткой.

Но старость близилась, накапливалась усталость; Неруда, замкнувшись в своем одиночестве, все больше занимается самоанализом. Он очень живо представлял себе все изменения, происходящие с ним самим. Однако не расплылся в сожалениях и жалобах. Поэт принимает жизнь такой, какова она есть. Он не усугубляет ее трагизма, не углубляет ее противоречий. Словно играя, он выбирает отдельные мгновенья или ситуации, приподнимает их над прозой повседневности и освещает юмором и силой своего духа.

Камерным выражением этого этапа жизни были «Простые мотивы» (1883), состоящие из четырех циклов: весенние, летние, осенние, зимние мотивы. В них Неруда передал все богатство чувств человека, который очутился на пороге старости и ждет прихода смерти. В его душе оживают воспоминания, стремления, упреки, раздумья и шутливые сопоставления молодости и старости; поэт живописует все это на фоне чешского пейзажа или городского парка. Неруда предстает тут как человек из народа и поэтому вносит в свою лирику массу разговорных элементов. Он слушает песенки, «популярные в этом году», насвистывает походные марши, играет с детьми, которые с любопытством приглядываются к нему, и т. д. Свои переживания он выражает весьма разнообразными средствами. То конкретной деталью:

Как выгляжу! Пусть дышу на стекло

И тру его шелком… Все же

Мне виден тусклый, безжизненный

взгляд,

Сухая, желтая кожа.

Иногда целым событием, емкой поэтической метафорой:

Косой повержен луг, цветы изнемогают,

Злак испускает дух, и тяжко дышит мята,

Бледнеют травы, гаснут, затихают.

Но, затухая, так благоухают! —

Затягивают в омут аромата.

О, если б в час последнего заката

И ты, певец, испил из чаши полной,

И стих стекал, как колос под косою,

Из уст, сведенных смертною тоскою,

Очарованья зрелого исполнен.

«Простые мотивы» написаны зрелым мастером, обладавшим тонким художническим видением мира и редким пластическим даром, мастером словесной филиграни, образа и стиха. Несмотря на всю свежесть поэтического взгляда и чувства, «Простые мотивы» окутаны дымкой рефлексии и меланхолии. В них нет горечи ранних стихов, но нет и их горячности и задора. В них все воздушно, облегченно и мелодично.

Былая горечь, однако, ожила с прежней силой, стоило ему обратиться мыслью к судьбе своего народа и приступить к написанию «Песен страстной пятницы». Здесь уже нет горькой неудовлетворенности, в них заговорила былая энергия. Всей душой Неруда тревожился за судьбы своей родины. Его любовь и тревога были тем сильнее, что у него не было близких, к кому он по-человечески мог бы прильнуть душой. Политические неудачи народа «подсекали все его шаги, исковеркали всю жизнь, лишили ее вкуса». Когда официальные чешские политики на склоне 70-х годов перешли от пассивного сопротивления к активной поддержке венского правительства, Неруда окончательно понял, что на них нельзя возлагать никаких надежд, что надо обратиться непосредственно к народу, обнажить перед ним измену и побудить к отпору, — ведь ситуацию уже не мог ухудшить ни неожиданный удар, ни переворот, ибо трагизм ее заключался в самой сути общеполитических отношений, в их безнадежности. Неруда создает не конкретные образы, но библейские аналогии, которые всем хорошо понятны. Так, исторический путь народа он сравнивает с путем на Голгофу, где народ умирает на кресте, а Родина-мать подле креста оплакивает его муки. Чешская земля с пограничными горами видится ему, словно чаша, полная горечи.

Воспоминание о славном прошлом вызывает в нем гордость и одновременно депрессию, ощущение ничтожности настоящего.

Мотивы «страстей» создают лишь фон «Песен страстной пятницы», но не определяют направленности книги. Ее ключевым стихотворением является «Рождественская колыбельная»; в отличие от радостного «Романса в сочельник» («Баллады и романсы»), она исполнена горечи и серьезности:

Спи Христос, спи, святое дитя!

Будут руки и ноги в крови

У тебя за призывы к любви,

Лишь ценою страданий суровых

Человечество сбросит оковы.

Спи, Христос, спи, святое дитя!

Тот же выстраданный оптимизм и решительность отличают стихотворение «Встань из гроба!», найденное позже и включаемое теперь в «Песни страстной пятницы».

Кто дрожит, заслышав громы, тот погиб,

навек потерян,

Лишь отважных и прекрасных

Из могилы бог поднимет.