Стихотворения. Рассказы Малостранские повести. Очерки и статьи - [41]

«Ну, пора!» — сказал себе пан Коберец и начал:

— А я никогда не бываю в опере!

— Вот как? Отчего же?

— Не знаю, как вам объяснить, — разоткровенничался пан Коберец, — по-моему, все они похожи одна на другую, никакой разницы.

— Вы, право, настоящий дикарь! — рассердилась Бетушка и слегка стукнула его веером.

«Ага, клюнуло! — подумал пан Коберец. — Оно и понятно: выгляжу я не так уж плохо, служба у меня хорошая, могу жениться, — она видит, что намерения у меня серьезные».

— Не права ли я, пан Коберец? — прервала его мысли Бетушкина матушка.

— Разумеется, сударыня, разумеется!

— Благодарю покорно! — отрезала Бетушка и потащила за собой своего партнера.

— А о чем, собственно, шла речь? Я ведь не слушал…

— Нет? Да я уж и забыла!

V

Во второй танцевальный вечер пан Коберец решил быть порасторопней и еще в гардеробной пригласил Бетушку на одну «беседу»^{53} и одну кадриль. Он старался танцевать как можно лучше и уже в конце первого тура весь обливался потом.

«В перерыве между танцами нам надо обязательно поговорить!» — подумал пан Коберец. И тут же начал рассказывать Бетушке о своих родителях и братьях, тетках и прочей своей солидной родне, — пусть, мол, знает, в какую порядочную семью попадет. Бетушку все это, безусловно, весьма и весьма занимало, и пан Коберец сокрушался, что ей так часто приходится отвечать на расспросы партнера, стоявшего справа.

А чтоб она представила, что у него всего вдоволь, много сорочек, к примеру, во время кадрили он повел речь о том, когда и в каких местах он больше всего потеет, — это был естественный повод заговорить о запасах белья.

«Она довольна», — решил пан Коберец, видя, как Бетушка улыбается, и сам был тоже доволен.

После кадрили противный партнер Бетушки снова был тут как тут, он не отставал от нее ни на шаг, что было совсем уж неприлично для благовоспитанного юноши.

— Барышня, — сказал он, — мне посчастливилось достать у танцмейстера описание «беседы» — вот оно!

— Ах, благодарю, вы так любезны! Вот обрадуются мои подруги! Я тоже не запомнила хорошенько порядка фигур.

«Пожалуй, это соперник… Хочет расположить ее к себе дешевой услугой. Погоди-ка, меня не проведешь!» — сказал про себя пан Коберец, а вслух добавил:

— У меня, как и у вас, барышня, память плохая, я всегда вступаю такта на три позже и не помню расположения фигур. Кадриль я записал, тут я могу быть вам полезен. — И он вытащил из кармана лист бумаги.

— Спасибо, господин Коберец, кадриль я танцую довольно хорошо!

— Это не помеха, передадите кому-нибудь, вам будут благодарны.

Бетушка засмеялась и заглянула в листок.

— Это по-французски, барышня, а не по-чешски! — заметил пан Коберец.

— Благодарю за указание, только в этом я и сама могу разобраться!

Стоявшие вокруг рассмеялись, и громче всех этот невоспитанный юноша.

«Может, я выкинул какую-нибудь глупость?» — подумал пан Коберец и обрушился на юношу:

— Не вижу ни малейшей причины для вашего смеха! Тут так жарко, барышня вспотела, а когда пот со лба заливает глаза, сразу можно и не разобрать…

— Я не потею так, как вы, господин Коберец! — съязвила Бетушка и сложила бумаги.

— О, пожалуйста, дайте их мне, — заспешил молодой танцор, — самой вам неудобно нести, смею просить позволенья доставить вам обе записи завтра утром домой. Заодно я перепишу ночью и текст «беседы», там кое-что неразборчиво…

«Ага, он хочет попасть к ней домой!» — мелькнуло в голове пана Коберца, и он усмехнулся в душе, вспомнив, что решил сегодня же уладить этот вопрос другим способом.

По дороге домой он смело подошел к Бетушкиной матери. Бетушка шла впереди с тем молодым ветреником, который со смешной предупредительностью выбирал для ее ножек места посуше.

— У меня к вам одна просьба, сударыня, — сказал пан Коберец, обращаясь к матери.

— Ко мне?

— Да, я достал фунт шоколаду, — говорят, очень хороший, мне хотелось бы попробовать его, да вы знаете, как у стар… я хочу сказать, холостой человек шоколада варить не умеет… и вот я…

— Вы хотите, чтоб я сварила ваш шоколад? С большим удовольствием, приносите.

— Если позволите, сударыня, я пришел бы завтра после обеда. Повеселимся, я не буду в обиде, если уйдет весь шоколад.

— Благодарствую!

— Да нет, пожалуйста, я не какой-нибудь крохобор! Ваши — булочки и немножко сливок, мой — шоколад.

— Ну что ж, хорошо!

— Шоколад как раз при мне. Не угодно ли взять его с собой…

— Пожалуйста!

— А теперь мне пора в ресторан ужинать. Мое почтенье, сударыня!

— До свиданья!

«С Бетушкой я не стану прощаться, — подумал пан Коберец. — Пусть почувствует, что мне неприятно, когда она ходит с этим молокососом! А мамаше, видать, я пришелся по душе. Как любезно она приняла и несет этот шоколад, а рукам-то, должно быть, холодно!..»

VI

На другой день пан Коберец рассказал о своих планах и надеждах друзьям в ресторане «У города Одессы», собирая с тарелок соседей по столу «обед для какого-нибудь несчастного». Свой обед он обыкновенно съедал весь до капельки, но другие, к его великому удовольствию, оставляли на тарелках кое-что, и благодаря этому он мог творить благодеяние.

— А этого бакалейщика Мартинека я просто не терплю, уж очень назойлив, нужно убрать его с дороги.