Стихотворения. Рассказы Малостранские повести. Очерки и статьи - [40]

На второй день после злополучного происшествия он послал душераздирающее письмо своей старой матери, и ее добрая душа, исполненная опасений, откликнулась множеством добрых советов и предостережений. После ее письма пан Коберец никак не мог взять в толк, отчего это его приятели по столику в ресторане «У города Одессы» подсмеиваются над его страхами.

— Дорогой Ганес, — объяснил ему один из них, — страх всегда смешон.

Но пану Коберцу его страх не казался смешным, он даже пропустил мимо ушей то, что товарищ назвал его Ганесом, а не Яном.

Однако в конце концов постоянное патрулирование должно надоесть разумному человеку, надоело оно и пану Коберцу.

После долгого раздумья он пришел к мысли, что, если за домом присматривают прислуга или жена, мужу не приходится так опасаться воров.

«Погоди, — сказал он себе, — ты всему этому положишь конец — женишься — и баста!»

И он решил влюбиться.

III

Целый месяц пан Коберец торчал у францисканского костела, присматриваясь к девицам, выходившим оттуда после «галантной» мессы^{52}. Встречая знакомых, он говорил, что ждет свою тетку, и никто не усомнился в нежных родственных чувствах пана Коберца, старого холостяка.

Пан Коберец сам немало удивлялся тому, что среди женщин, с которыми он был знаком и прежде, оказалось очень много привлекательных, а он до сих пор вовсе не замечал этого!

Но больше всех ему приглянулись две пражанки. Пан Коберец, разумеется, знал, что они не бедны, поскольку, будучи человеком рассудительным, он загодя навел о них справки. Бетушка была единственной дочерью, у Маринки был брат, зато родители ее были вдвое богаче Бетушкиных.

«Брат у нее еще мал, как бы не было с ним хлопот, — сказал себе пан Коберец, — нельзя забывать, что, беря жену, ты берешь вместе с нею и ее родных. Женюсь-ка я лучше на Бетушке, и мы счастливо заживем с нею, коли, разумеется, будет на то ее согласие».

Впрочем, в согласии Бетушки пан Коберец не сомневался. Ведь он все взвесил, прежде чем решил жениться именно на Бетушке, — как же Бетушка могла возражать против такого обдуманного решения?

В доме Бетушкиных родителей пан Коберец еще ни разу не был, да и ее-то встречал только у своего брата; теперь все дело заключалось в том, чтобы познакомиться с ней поближе.

Он слыхал, что Бетушка увлекается танцами и театром, и решил пойти к учителю танцев, чтобы тот обучил его изящной походке, поклонам и прочим пустякам, которым он раньше не придавал значения. Рождественский пост еще только начался, и до балов на масленице у пана Коберца оставалось много времени.

Учитель танцев включил его в одну из групп. С молодыми людьми, обучавшимися танцам, пан Коберец не разговаривал, — они были слишком молоды, да к тому же не представились ему с самого начала. Танцевал он только с теми девицами, которые большей частью сидели, — сам не зная почему, то ли из робости, то ли по доброте сердечной. И тем не менее эти неблагодарные сетовали, — дескать, танцевать с ним — одно мученье: кружится он как-то по-старомодному, партнершу держит на почтительном расстоянии, так что ей приходится вертеться вокруг него, словно луне вокруг земли. Когда наступал черед дамам выбирать себе партнера, пан Коберец нисколько не удивлялся, что его не приглашали: в этом он видел проявление особого уважения к своей персоне.

Пан Коберец сам поражался, какую легкость обрело все его тело, походка стала упругой, глаза сверкали.

— Ну, вот мы и повеселились, — рассказывал он за обедом в ресторане «У города Одессы» своим друзьям. — Пятнадцать лет уж сюда хожу, а поглядите, как за год все переменилось!

— Уж не собираетесь ли вы, Ганес, покинуть нас, старых холостяков?

— Очень может быть… Как-никак, а домашняя пища совсем другое дело; что захочешь, то и подадут…

IV

Пан Коберец, когда хотел, был всеведущ. Никто не мог бы так ловко разузнать, куда ходит танцевать Бетушка! Распорядители танцев приняли нового члена весьма любезно, ибо солидность его была всем известна.

«Главное — осмотрительность! — сказал себе пан Коберец. — Просто ввалиться в зал — как бы беды не вышло». И он остался стоять у двери. За весь первый вечер он и ногой не шевельнул. Но все-таки был счастлив, счастлив как никогда. Он не спускал с Бетушки глаз, видел только ее, ее одну, и, если их взгляды встречались случайно, улыбался самым сердечным образом. Он забывал обо всем на свете, ему казалось, что он чувствует ее теплое, благоуханное дыхание, как будто сидит он у себя в комнате и бросает в печь благовония, за которыми обычно на Новый год посылал в аптеку и получал их там бесплатно, хотя все двенадцать месяцев не тратил на лекарства ни крейцера.

Наконец стояние у дверей — эти муки, это мучительно-сладостное самозабвенье — ему опротивело. Пан Коберец решился на великий шаг — и подсел к Бетушкиной матери.

— Вы не танцуете, господин Коберец? Ну разумеется, разумеется, в нашем возрасте уже не до танцев.

Пан Коберец слегка покраснел, но тут вдруг танец кончился, и Бетушка, сопровождаемая галантным кавалером, подошла к матери.

— Значит, вас всегда можно видеть в опере? — спросил тот, не выпуская Бетушкиной руки.

— О да, только разве когда болезнь помешает, да и то — стоит мне собраться в оперу, я тотчас выздоравливаю.