Стихотворения. Рассказы Малостранские повести. Очерки и статьи - [35]

От всего этого сильно страдают рукава его куртки, и пан Странский рассказывает, что возня с детворой стоит ему по меньшей мере по рукаву в год. Сколько я помню — он вечно ходит в этой синей куртке и, сколько помню — вечно с зеленой заплатой на спине. Подозреваю, что он уже несколько раз заказывал новую куртку, но всякий раз, привычного порядка ради, — пан Странский человек весьма упорядоченной жизни, — тоже с зеленой заплатой. Дети просят родителей тоже сшить им на лето такую синюю курточку с зеленой заплатой.

А для зимы есть у пана Странского самые красивые санки — зеленые, обтянутые белоснежной материей с красными помпончиками. Дело в том, что зимой пан Странский не может зарабатывать своим ремеслом, — он каменщик, — а потому, чтоб не облениться, он устраивает каток и катает детей на санках. Тут, конечно, одной куртки недостаточно, и он надевает добротную, до пят, синюю шубу, отороченную черным барашком; на спине же, — у пана Странского на спине обязательно что-нибудь особенное, — красуется отлично вышитый большой желтый павлин, с которым ни один настоящий павлин не сравнится по красоте. Дети наши хорошо знают, что пан Странский с санками стоит у перевоза. По четвергам они прибегают к нему, и он даром возит их по льду реки — просто так, по его словам, только чтоб немного согреться. И безразлично ему, беден, оборван ребенок или хорошо одет, — всех он усаживает рядом. Потом дети дома рассказывают, как пан Странский даром катал их, и родители, когда им бывает нужно на тот берег, не ленятся сделать крюк, чтобы их перевез пан Странский, стараясь тем самым возместить пану Странскому его старания и труды.

* * *

Пан Странский — красивый, статный, рослый мужчина; сейчас ему лет сорок. Лицо его обросло густой бородой, из-под красивых бровей открыто глядят на мир темно-синие честные глаза. Прибавьте упомянутую уже куртку да длинный полотняный фартук, а на голове плоскую, сдвинутую к правому уху шапку — и вот перед вами пан Странский в летнем виде.

Нет более усердного работника, чем пан Странский, он уже долгие годы работает у одного и того же мастера. Летом он выходит из дому ранним утром; бывает, что городские ворота только еще открываются, и не раз приходилось ему поднимать хозяйку трактира от утреннего сна, чтобы получить завтрак. Трактирщица любит, когда почин делает пан Странский. Заплатив два крейцера и наскоро хлебнув можжевеловой, — он утверждает, что без этого у него глаз не верен, да и на военной службе привык, — пан Странский спешит на работу. Он не транжирит деньги, он разумно экономит.

Живет он на Новом Свете^{49}. Квартира его, правда, на первом этаже и состоит всего лишь из прихожей и маленькой комнатки, но все в ней приятно глазу. Открыв дверь в прихожую, ты, право, остановишься в нерешительности, ибо пол блестит, как матовое стекло, и тебе страшно наследить. Но если уж ты вошел в комнату — советую как следует вытереть ноги, иначе пан Странский будет ходить за тобой с тряпкой, как за малым ребенком.

Я был у него дважды. Один раз он сам пригласил меня зайти посмотреть древнюю «Хронику» Гаека^{50}, которую — хотя, говорят, она того и не стоит — он не отдал бы и за тридцать гульденов золотом; второй раз я заглянул к нему по собственному почину, узнав, что он прихворнул. В комнате — у всего свое место, как в шкафу. Справа от двери висят старые часы с новым циферблатом, рядом и несколько ниже — оловянная кропильница. У единственного окна стоит стол, обтянутый зеленой вощанкой, а над ним, в окне — две клетки со щеглами. Пан Странский больше любит щеглов, чем канареек, — они не так кричат. Вокруг стола четыре стула. Дальше стоит комод, покрытый белой, вдвое сложенной скатертью, на нем — несколько стаканчиков белого и цветного стекла с золотыми полосками и чудесная бутылка — внутри нее вырезанная из дерева целая сцена распятия Христа, а сама бутылка заткнута пробкой, и все это так хитроумно сделано, что только диву даешься, как это сумели все туда поместить; еще стоит на комоде деревянный, инкрустированный соломкой крест. Раньше, говорят, под крестом были еще крошечные фигурки, умело вылепленные из какого-то теста и выкрашенные черной краской: но их сожрали тараканы. Недалеко от дома, где живет пан Странский, находится пекарня, и тамошние тараканы — сущий крест для пана Странского. Над комодом посредине висит небольшое зеркало в черной рамке, а вокруг него — несколько изображений святых в рамках из зеркальных осколков. Две желтые кровати с высоко взбитыми перинами, прикрытыми цветными покрывалами, да маленькая черная печурка завершают обстановку. Все это содержит в порядке сам пан Странский, и лишь о чистоте пола заботится его жена, которая так же под стать мужу, как яблоко яблоне. В ней ты найдешь точное отражение его привычек и понятий; она, правда, всего лишь ученица его, но понятливая ученица. Жена пана Странского — тоненькая, маленькая и такая же смуглая, как ее супруг. Она не так красива, как пан Странский, нет, — но все же довольно приятна. Это чистоплотная женщина, изящная, словно гипсовая статуэтка. За харчи да за гульден в месяц она поденничает в домах мелких чиновников, которые не в состоянии держать постоянную прислугу. Харчей этих почти хватает и на нее и на мужа, деньги идут на оплату квартиры. С супругом она, как и полагается, ладит и очень его любит. За один лишь порок корит она его постоянно — за то, что он много курит и нюхает табак. Часто просит она, чтобы бросил он хоть одно. Однако пан Странский не может не курить, когда не занят делом, — нужно же хоть какое-то удовольствие! — а что до нюхательного табака, к которому он чаще всего прибегает во время работы, то без хорошей понюшки и подавно не обойтись: когда нюхаешь, утверждает пан Странский, смекалка работает лучше. Женщины же неразумны и часто сами не понимают, о чем просят. Впрочем, пан Странский тоже вполне доволен женой и любит ее — только раз как-то… Нет, об этом не станет и упоминать тот, кто не хочет огорчать его, и сам он тоже никогда об этом не рассказывает. Детей у них нет — был когда-то ребенок… Да что это мне все в голову приходит то, о чем не любит вспоминать пан Странский! Может быть, расскажу об этом в другой раз.