Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля - [10]

Художник социалистического реализма, Иоганнес Бехер был и выдающимся теоретиком социалистического реализма. Его эстетические размышления существенно обогатили марксистскую эстетическую теорию, принципы социалистического реализма. В своей борьбе за социалистический реализм, в своей «защите поэзии» Бехер учил непреклонно противостоять всем и всяческим видам декадентства. «Сущность декадентской культуры, — замечал он, — заключается в том, что она отказывается от объективных критериев и ценностей, от объективного изображения и вместо этого возводит в меру всех вещей индивидуалистическое, эгоцентричное». Все виды декадентского искусства (формализм, натурализм и т. д.) Бехер связывал с потерей, с утратой гуманистического отношения к жизни, к обществу, к миру.

Высоко оценивая названных выше мастеров критического реализма, Бехер считал вместе с тем, что у социалистического реализма неизмеримо больше перспектив, чем у реализма критического, что будущее — за социалистическим реализмом, что это будущее уже дано в настоящем.

В своих статьях и заметках, раздумьях и «глоссах» о социалистическом реализме Бехер, подобно Горькому, никогда не предписывал никаких догматических правил. Социалистический реализм для него — творческий метод, а не «устав» или «свод узаконений». Это метод, который открывает художникам пути исканий и дерзаний, пути соревнования и творческого соперничества. У этого метода свои прочные и ясные мировоззренческие основы, свой компас, своя перспектива, — они в помощь художнику, они дают возможности разнообразных поисков и решений, а не стандартизируют их.

«Итак, — писал Бехер в одной из своих заметок, — социалистический реализм — это метод реалистического мировоззрения; в противоположность критическому реализму, он заключает в себе перспективу, восходящую к более высокой духовной организации человека. Трактовка этой перспективы различна, в зависимости от жанров и родов искусства (и, добавим в соответствии с рядом высказываний Бехера, — от художественных индивидуальностей. — А. Д.). Социалистический реализм несет в себе новые, смелые, сегодня еще необозримые во всей их полноте вариации на неисчерпаемую тему, имя которой — Человек».

Эти строки написаны художником в высшей степени цельным, творчески «монолитным», поэтом, у которого его писательская практика и эстетическая теория находились в нерасторжимом единстве. Бехер и был одним из тех замечательных новаторов в искусстве, которые мыслью, делом, творчеством утверждают на мировых просторах престиж и славу нового, социалистического искусства.

АЛЕКСАНДР ДЫМШИЦ

Стихотворения

^{1}

Мы — граждане твои, двадцатый век! Перевод С. Северцева

Я знаю: век, в котором мы живем,

Всесилен. С чем могу его сравнить я?

Противоречий полные событья

Нам говорят: мы — перед новым днем.

Все беспощадней — лишь бы не отстать —

Я сам себя меняю то и дело.

Но знаю: новый день меня опять

Преобразит, чтоб я был с ним всецело.

Дивясь, гляжу на твой бурливый бег,

Мой грозный век!.. И если б дали право

Из всех веков себе избрать любой,

Я все равно остался бы с тобой,

Чтоб вновь поднять свой голос величаво:

— Мы — граждане твои, двадцатый век!

I. Стремление к цели (1911–1933)

^{2}

Детство, ты стало легендой

Детство Перевод Е. Николаевской

У меня были красные щеки,

Мальчишка, был я круглолиц.

Цвел сад. И смотрели с балкона

Разноцветные лампочки вниз.

Собирал я жуков и марки

Загадочных дальних земель.

Променял я альбом для марок

На лакрицу и карамель.

В такт изреченьям библейским

Пастор палкой стучать привык.

Оттопыривались наши карманы,

Полны тетрадок и книг.

Я слышал, трубач трубил в Вионвилле^{3},

И звуки плыли в ночном просторе.

И внезапно они застыли, —

Только травы качались, как море.

Я грезил о плаванье кругосветном,

И море виделось мне.

Солнца колокол медный

Звонил в морской глубине.

О семерых козлятах и волке

Рассказывала мне мать.

А если болел я — долго

Она не ложилась спать:

Когда ни проснусь — неизменно

Вижу, как плачет она…

Казалось мне — стонут стены,

И вторят им створки окна…

И звуки летят всё выше,

Поют и дверь и паркет…

Покойница бабушка, слышу,

Играет менуэт.

В школе Перевод В. Микушевича

Десять заповедей мы повторяли в школе.

Бамбуковой розгой потом нас пороли.

«В угол!» — кричал учитель, муштруя класс.

Душу нам выколачивали из тела.

Был виден синяк на карте, что в классе висела.

Море! Это оно неумолчно шумело в нас.

Мы рисовали деревья и змей, на лианы похожих.

Играли мы в краснокожих.

На вертеле поджаривал нас каннибал.

И караваном шли мечты сквозь пустыни.

Страны плавали в солнечной сини.

Эдем тропический в воздухе полыхал.

«Ганс, как отметки?» — спросит отец, бывало.

Стою, краснею — хорошего мало —

И поскорей к моему окну отойду.

Я чувствовал, как дрожит планета в минуты эти.

Люди, обнявшись, шли по нашей планете.

Музыка играла в «Английском саду^{4}».

Во мраке

Во мраке Перевод А. Голембы

Я в комнатах жил неопрятных.

Их ветхие стены и кафли,

в морщинах почти человечьих,

какой-то кислятиной пахли.

Украшен был вестибюль

списком жильцов и жиличек:

стояли навытяжку в нем имена

глухих, слепых, параличных.

Карабкались люди по лестницам ввысь,

ступенек считая тыщи.

В своих комнатушках лежали жильцы,