Стихотворения. Поэмы - [62]

Снова где-то на задворках

Мерзлый грунт боднул снаряд.

Как ни в чем — Василий Теркин,

Как ни в чем — старик солдат.

— Эти штуки в жизни нашей, —

Дед расхвастался, — пустяк!

Нам осколки даже в каше

Попадались. Точно так.

Попадет, откинешь ложкой,

А в тебя — так и мертвец.

— Но не знали вы бомбежки,

Я скажу тебе, отец.

— Это верно, тут наука,

Тут напротив не попрешь.

А скажи, простая штука

Есть у вас?

— Какая?

— Вошь.

И, макая в сало коркой,

Продолжая ровно есть,

Улыбнулся вроде Теркин

И сказал

— Частично есть…

— Значит, есть? Тогда ты — воин,

Рассуждать со мной достоин.

Ты — солдат, хотя и млад,

А солдат солдату — брат.

И скажи мне откровенно,

Да не в шутку, а всерьез.

С точки зрения военной

Отвечай на мой вопрос.

Отвечай: побьем мы немца

Или, может, не побьем?

— Погоди, отец, наемся,

Закушу, скажу потом.

Ел он много, но не жадно,

Отдавал закуске честь,

Так-то ладно, так-то складно,

Поглядишь — захочешь есть.

Всю зачистил сковородку,

Встал, как будто вдруг подрос,

И платочек к подбородку,

Ровно сложенный, поднес.

Отряхнул опрятно руки

И, как долг велит в дому,

Поклонился и старухе

И солдату самому.

Молча в путь запоясался,

Осмотрелся — все ли тут?

Честь по чести распрощался,

На часы взглянул: идут!

Все припомнил, все проверил,

Подогнал и под конец

Он вздохнул у самой двери

И сказал:

— Побьем, отец…

В поле вьюга-завируха,

В трех верстах гремит война.

На печи в избе — старуха.

Дед-хозяин у окна.

В глубине родной России,

Против ветра, грудь вперед,

По снегам идет Василий

Теркин. Немца бить идет.

О потере

Потерял боец кисет,

Заискался, — нет и нет.

Говорит боец:

— Досадно.

Столько вдруг свалилось бед:

Потерял семью. Ну, ладно.

Нет, так на? тебе — кисет!

Запропастился куда-то,

Хвать-похвать, пропал и след.

Потерял и двор и хату.

Хорошо. И вот — кисет.

Кабы годы молодые,

А не целых сорок лет…

Потерял края родные,

Все на свете и кисет.

Посмотрел с тоской вокруг:

— Без кисета, как без рук.

В неприютном школьном доме

Мужики, не детвора.

Не за партой — на соломе,

Перетертой, как костра?.

Спят бойцы, кому досуг.

Бородач горюет вслух:

— Без кисета у махорки

Вкус не тот уже. Слаба!

Вот судьба, товарищ Теркин. —

Теркин:

— Что там за судьба!

Так случиться может с каждым, —

Возразил бородачу, —

Не такой со мной однажды

Случай был. И то молчу.

И молчит, сопит сурово.

Кое-где привстал народ.

Из мешка из вещевого

Теркин шапку достает.

Просто шапку меховую,

Той подругу боевую,

Что сидит на голове.

Есть одна. Откуда две?

— Привезли меня на танке, —

Начал Теркин, — сдали с рук.

Только нет моей ушанки,

Непорядок чую вдруг.

И не то чтоб очень зябкий, —

Просто гордость у меня.

Потому, боец без шапки —

Не боец. Как без ремня.

А девчонка перевязку

Нежно делает, с опаской,

И, видать, сама она

В этом деле зелена.

— Шапку, шапку мне, иначе

Не поеду! — Вот дела.

Так кричу, почти что плачу,

Рана трудная была.

А она, девчонка эта,

Словно «баюшки-баю»:

— Шапки вашей, — молвит, — нету,

Я вам шапку дам свою.

Наклонилась и надела.

— Не волнуйтесь, — говорит

И своей ручонкой белой

Обкололась: был небрит.

Сколько в жизни всяких шапок

Я носил уже — не счесть,

Но у этой даже запах

Не такой какой-то есть…

— Ишь ты, выдумал примету.

— Слышал звон издалека.

— А зачем ты шапку эту

Сохраняешь?

— Дорога?.

Дорога бойцу, как память.

А еще сказать могу

По секрету, между нами, —

Шапку с целью берегу.

И в один прекрасный вечер

Вдруг случится разговор:

«Разрешите вам при встрече

Головной вручить убор…»

Сам привстал Василий с места

И под смех бойцов густой,

Как на сцене, с важным жестом

Обратился будто к той,

Что пять слов ему сказала,

Что таких ребят, как он,

За войну перевязала,

Может, целый батальон.

— Ишь, какие знает речи,

Из каких политбесед:

«Разрешите вам при встрече…»

Вон тут что. А ты — кисет.

— Что ж, понятно, холостому

Много лучше на войне:

Нет тоски такой по дому,

По детишкам, по жене.

— Холостому? Это точно.

Это ты как угадал.

Но поверь, что я нарочно

Не женился. Я, брат, знал!

— Что ты знал! Кому другому

Знать бы лучше наперед,

Что уйдет солдат из дому,

А война домой придет.

Что пройдет она потопом

По лицу земли живой

И заставит рыть окопы

Перед самою Москвой.

Что ты знал!..

— А ты постой-ка,

Не гляди, что с виду мал,

Я не столько,

Не полстолько, —

Четверть столько! —

Только знал.

— Ничего, что я в колхозе,

Не в столице курс прошел.

Жаль, гармонь моя в обозе,

Я бы лекцию прочел.

Разреши одно отметить,

Мой товарищ и сосед:

Сколько лет живем на свете?

Двадцать пять! А ты — кисет.

Бородач под смех и гомон

Роет вновь труху-солому,

Перещупал все вокруг:

— Без кисета, как без рук…

— Без кисета, несомненно,

Ты боец уже не тот.

Раз кисет — предмет военный,

На-ко мой, не подойдет?

Принимай, я — добрый парень.

Мне не жаль. Не пропаду.

Мне еще пять штук подарят

В наступающем году.

Тот берет кисет потертый,

Как дитя, обновке рад…

И тогда Василий Теркин

Словно вспомнил:

— Слушай, брат,

Потерять семью не стыдно —

Не твоя была вина.

Потерять башку — обидно,

Только что ж, на то война.

Потерять кисет с махоркой,

Если некому пошить, —

Я не спорю, — тоже горько,

Тяжело, но можно жить,

Пережить беду-проруху,

В кулаке держать табак,

Но Россию, мать-старуху,

Нам терять нельзя никак.

Наши деды, наши дети,

Наши внуки не велят.

Сколько лет живем на свете?

Тыщу?.. Больше! То-то, брат!

Сколько жить еще на свете, —