Стихотворения. Поэмы - [56]

Вспомнит, усмехнется.

И как будто сон пропал,

Смех дрогнал зевоту.

— Хорошо, что он попал,

Теркин, в нашу роту.

* * *

Теркин — кто же он такой?

Скажем откровенно:

Просто парень сам собой

Он обыкновенный.

Впрочем, парень хоть куда.

Парень в этом роде

В каждой роте есть всегда,

Да и в каждом взводе.

И чтоб знали, чем силен,

Скажем откровенно:

Красотою наделен

Не был он отменной,

Не высок, не то чтоб мал,

Но герой — героем.

На Карельском воевал —

За рекой Сестрою.

И не знаем почему, —

Спрашивать не стали, —

Почему тогда ему

Не дали медали.

С этой темы повернем,

Скажем для порядка:

Может, в списке наградном

Вышла опечатка.

Не гляди, что на груди,

А гляди, что впереди!

В строй с июня, в бой с июля,

Снова Теркин на войне.

— Видно, бомба или пуля

Не нашлась еще по мне.

Был в бою задет осколком,

Зажило — и столько толку.

Трижды был я окружен,

Трижды — вот он! — вышел вон.

И хоть было беспокойно —

Оставался невредим

Под огнем косым, трехслойным,

Под навесным и прямым.

И не раз в пути привычном,

У дорог, в пыли колонн,

Был рассеян я частично,

А частично истреблен…

Но, однако,

Жив вояка,

К кухне — с места, с места — в бой.

Курит, ест и пьет со смаком

На позиции любой.

Как ни трудно, как ни худо —

Не сдавай, вперед гляди,

Это присказка покуда,

Сказка будет впереди.

Перед боем

— Доложу хотя бы вкратце,

Как пришлось нам в счет войны

С тыла к фронту пробираться

С той, с немецкой стороны.

Как с немецкой, с той зарецкой

Стороны, как говорят,

Вслед за властью за советской,

Вслед за фронтом шел наш брат.

Шел наш брат, худой, голодный,

Потерявший связь и часть,

Шел поротно и повзводно,

И компанией свободной,

И один, как перст, подчас.

Полем шел, лесною кромкой,

Избегая лишних глаз,

Подходил к селу в потемках,

И служил ему котомкой

Боевой противогаз.

Шел он, серый, бородатый,

И, цепляясь за порог,

Заходил в любую хату,

Словно чем-то виноватый

Перед ней. А что он мог!

И по горькой той привычке,

Как в пути велела честь,

Он просил сперва водички,

А потом просил поесть.

Тетка — где ж она откажет?

Хоть какой, а все ж ты свой,

Ничего тебе не скажет,

Только всхлипнет над тобой,

Только молвит, провожая:

— Воротиться дай вам бог…

То была печаль большая,

Как брели мы на восток.

Шли худые, шли босые

В неизвестные края.

Что там, где она, Россия,

По какой рубеж своя!

Шли, однако. Шел и я…

Я дорогою постылой

Пробирался не один.

Человек нас десять было,

Был у нас и командир.

Из бойцов. Мужчина дельный,

Местность эту знал вокруг.

Я ж, как более идейный,

Был там как бы политрук.

Шли бойцы за нами следом,

Покидая пленный край.

Я одну политбеседу

Повторял:

— Не унывай.

Не зарвемся, так прорвемся,

Будем живы — не помрем.

Срок придет, назад вернемся,

Что отдали — все вернем.

Самого б меня спросили,

Ровно столько знал и я,

Что там, где она, Россия,

По какой рубеж своя?

Командир шагал угрюмо,

Тоже, исподволь смотрю,

Что-то он все думал, думал…

— Брось ты думать, — говорю.

Говорю ему душевно.

Он в ответ и молвит вдруг:

— По пути моя деревня.

Как ты мыслишь, политрук?

Что ответить? Как я мыслю?

Вижу, парень прячет взгляд,

Сам поник, усы обвисли.

Ну, а чем он виноват,

Что деревня по дороге,

Что душа заныла в нем?

Тут какой бы ни был строгий,

А сказал бы ты: «Зайдем…»

Встрепенулся ясный сокол,

Бросил думать, начал петь.

Впереди идет далеко,

Оторвался — не поспеть.

А пришли туда мы поздно,

И задами, коноплей,

Осторожный и серьезный,

Вел он всех к себе домой.

Вот как было с нашим братом,

Что попал домой с войны:

Заходи в родную хату,

Пробираясь вдоль стены.

Знай вперед, что толку мало

От родимого угла,

Что война и тут ступала,

Впереди тебя прошла,

Что тебе своей побывкой

Не порадовать жену:

Забежал, поспал урывком,

Догоняй опять войну…

Вот хозяин сел, разулся,

Руку правую — на стол,

Будто с мельницы вернулся,

С поля к ужину пришел.

Будто так, а все иначе…

— Ну, жена, топи-ка печь,

Всем довольствием горячим

Мне команду обеспечь.

Дети спят, Жена хлопочет,

В горький, грустный праздник свой,

Как ни мало этой ночи,

А и та — не ей одной.

Расторопными руками

Жарит, варит поскорей,

Полотенца с петухами

Достает, как для гостей;

Напоила, накормила,

Уложила на покой,

Да с такой заботой милой,

С доброй ласкою такой,

Словно мы иной порою

Завернули в этот дом,

Словно были мы герои,

И не малые притом.

Сам хозяин, старший воин,

Что сидел среди гостей,

Вряд ли был когда доволен

Так хозяйкою своей.

Вряд ли всей она ухваткой

Хоть когда-нибудь была,

Как при этой встрече краткой,

Так родна и так мила.

И болел он, парень честный,

Понимал, отец семьи,

На кого в плену безвестном

Покидал жену с детьми…

Кончив сборы, разговоры,

Улеглись бойцы в дому.

Лег хозяин. Но не скоро

Подошла она к нему.

Тихо звякала посудой,

Что-то шила при огне.

А хозяин ждет оттуда,

Из угла.

Неловко мне.

Все товарищи уснули,

А меня не гнет ко сну.

Дай-ка лучше в карауле

На крылечке прикорну.

Взял шинель да, по присловью,

Смастерил себе постель,

Что под низ, и в изголовье,

И наверх, — и все — шинель.

Эх, суконная, казенная,

Военная шинель, —

У костра в лесу прожженная,

Отменная шинель.

Знаменитая, пробитая

В бою огнем врага

Да своей рукой зашитая, —

Кому не дорога!

Упадешь ли, как подкошенный,

Пораненный наш брат,

На шинели той поношенной

Снесут тебя в санбат.

А убьют — так тело мертвое

Твое с другими в ряд

Той шинелкою потертою