Стихотворения, поэмы, статьи и рецензии, прозаические наброски - [121]

Слова же «западных людей бранит и пишет… донесенья» в условиях 1845–1846 годов означали политического доносчика, писавшего доносы в III отделение в борьбе против Белинского и его друзей — «западников». Но и тогда, в разгар споров между «западниками» и славянофилами, это обвинение отнюдь не могло относиться к идеологам той части славянофильства, к которой принадлежал Константин Аксаков. И сам Тургенев хорошо это знал: К. С. Аксаков в восприятии современников запечатлелся как человек, доходящий во всем до крайностей, горячий и несдержанный, упорный в своих заблуждениях, но искренний, прямой, честный и благородный и уж во всяком случае неспособный на доносы. Таким считали его не только друзья, но и противники. «Аксаков остался до конца жизни вечно восторженным, беспредельно благородным юношей, он увлекался, был увлекаем, но всегда был чист сердцем», — писал А. И. Герцен в IV части книги «Былое и думы» (Герцен, т. IX, с. 163). А И. И. Панаев в некрологе, посвященном К. С. Аксакову, писал, что тот «носил в себе несокрушимую веру в светлую будущность России. Он любил свою родину с энтузиазмом <…> Мир праху честного и благородного гражданина!» (Совр, 1861, № 1, отд. II, с. 141, 142).

Образ «умницы московского» не является также собирательным портретом этой части славянофильства (бр. Аксаковы, бр. Киреевские, Ю. Ф. Самарин). Подобпо Белинскому и Герцену, выступавшим против славянофильского учения во всех его формах и видах, Тургенев понимал различие между славянофильством К. Аксакова и его друзей и славянофильством М. П. Погодина, С. П. Шевырева и других сотрудников «Москвитянина». Именно у них славянофильские воззрения были связаны с идеей так называемой «официальной народности», сформулированной С. С. Уваровым («православие, самодержавие, народность»). Полемические выпады этих сотрудников «Москвитянина» (Н. М. Языкова, М. А. Дмитриева и др.) против передовых литераторов (в первую очередь Белинского) нередко облекались в форму критических статей, стихотворений, нередко и прямых пасквилей. Слова Тургенева в XXVIII строфе поэмы «Помещик» о том, что «умница московский» «пишет… донесенья», относятся именно к этим реакционным литераторам первой половины 1840-х годов, группировавшимся вокруг «Москвитянина». Подробно об этом см. в статье: . . И. С. Тургенев в борьбе со славянофильством в 40-х годах и поэма «Помещик». — Уч. зап. Харьков, гос. библ. ин-та, 1962, вып. 6, с. 119–144.

Когда в начале 1885 г. началась работа над сборником «Стихотворения И. С. Тургенева», А. В. Топоров, не будучи литератором, вероятно, не раз советовался по различного рода вопросам с такими друзьями Тургенева, как П. В. Анненков. Потому-то, имея в руках автограф «Помещика», Топоров в своем издании тем не менее опустил XXVIII строфу поэмы. В рецензии под названием «Библиографические заметки», которая была подписана буквами Д. Д. Р. (Д. Д. Рябинин), автор ее сетовал, что «в поэме „Помещик“ вся строфа XXVIII-я, напечатанная прежде целиком <…> в «Петербургском сборнике» Некрасова, 1846 г., обозначена в нынешнем издании строкою точек» (ИВ, 1885, № 6, с. 720). По-видимому, считая, что пропуск XXVIII строфы является следствием того, что издателю она или совсем неизвестна, или он основательно забыл о ее существовании, рецензент в конце своих «Библиографических заметок» счел необходимым привести полный ее текст. К 1891 г. уже не было в живых ни Топорова, ни Анненкова, и С. Н. Кривенко, принявший во внимание замечание Д. Д. Рябинина, счел нужным восстановить в тексте этой поэмы XXVIII строфу.

В 1898 г. стихотворения и поэмы Тургенева впервые включены были в его Собрание сочинений (изд. «Нива»). В тексте поэмы «Помещик» также была восстановлена XXVIII строфа. Не сочли нужным отказаться от этой традиции и редакторы советских изданий (см.: Т, Сочинения, т. XI, с. 132; Т, СС («Огонек»), т. 10, с. 59; Т, СС, т. X, с. 197–198; Т, Стихотворения, 1950, с. 137–138; Т, Стихотворения, 1955, с. 140; Т, Стихотворения и поэмы, 1970, с. 294–295).

При первом появлении в печати в 1846 г. «Помещик» вызвал ряд откликов. Один из критиков (А. В. Никитенко) осуждал поэму за «бедность содержания» (Б-ка Чт, 1846, т. LXXV, отд. V, с. 49), другой (Имрек, т. е. К. С. Аксаков) находил, что «Помещик» просто «вздор» (Московский литературный и ученый сборник на 1847 год. М., 1847, с. 37). Рецензенты «Северной пчелы» (Л. В. Брандт, Ф. В. Булгарин) считали, что поэма Тургенева есть «явное, хотя и явно неудачное подражание Евгению Онегину, а может быть и пародия на Пушкина», что это «подражание сценам в Евгении Онегине Пушкина» (Сев Пчела, 1846, № 26, 31 января и № 27, 1 февраля).

Но были и сочувственные отзывы. Так, например, один из рецензентов писал, что в «Помещике» «хорошие стихи» (Иллюстрация, т. II, № 4(40) от 26 января 1846 г., с. 59). В «Русском инвалиде» поэма была аттестована как «остроумный, легкий, прелестный рассказ в стихах» (№ 35 от 12 февраля 1846 г.). Весьма положительно отозвался о «Помещике» А. А. Григорьев[117] в своей рецензии на «Петербургский сборник». По его мнению, в поэме «множество живо подмеченных черт», «злой юмор», а содержание «прямо выхваченное из русской жизни». А. А. Григорьев находил, что в Тургеневе «много самобытности», хотя форма его поэм почти всегда носит «клеймо Пушкина или Лермонтова» (Финский вестник, 1846, т. IX, с. 31). Критико-библиографический обзор всех оценок поэмы «Помещик», начиная от 40-х годов XIX в. до 1922 г., см. в послесловии: