Стихотворения, поэмы, статьи, 1912-1917 - [50]

Милостивые государи и милостивые государыни!

Этот год — год смертей: чуть не каждый день громкою скорбью рыдают газеты по ком-нибудь маститом, до срока ушедшем в лучший мир. Каждый день тягучим плачем голосит петит над множеством имен, вырезанных Марсом. Какие благородные и монашески строгие выходят сегодня газеты. В черных траурных платьях похоронных объявлений, с глазами, блестящими кристальной слезой некролога. Вот почему было как-то особенно неприятно видеть, что эта самая облагороженная горем пресса подняла такое непристойное веселье по поводу одной очень близкой мне смерти.

Когда запряженные цугом критики повезли по грязной дороге, дороге печатного слова, гроб футуризма, недели трубили газеты: «Хо, хо, хо! так его! вези, вези! наконец-то!» (страшное волнение аудитории: «Как умер? футуризм умер? да что вы?»)

Да, умер.

Вот уже год вместо него, огнеслового, еле лавирующего между правдой, красотой и участком, на эстрадах аудиторий пресмыкаются скучнейшие когано-айхенвальдообразные старики. Год уже в аудиториях скучнейшая логика, доказывание каких-то воробьиных истин вместо веселого звона графинов по пустым головам.

Господа! да неужели вам не жалко этого взбалмошного, в рыжих вихрах детины, немного неумного, немного некультурного, но всегда, о! всегда смелого и горящего. Впрочем, как вам понять молодость? Молодые, которым мы дороги, еще не скоро вернутся с поля брани; вы же, оставшиеся здесь для спокойного занятия в газетах и прочих конторах; вы — или неспособные носить оружие рахитики или старые мешки, набитые морщинами и сединами, дело которых думать о наиболее безмятежном переходе в другой мир, а не о судьбах русского искусства.

А знаете, я и сам не очень-то жалею покойника, правда из других соображений.

Оживите в памяти первый гала-выход российского футуризма, ознаменованный такой звонкой «пощечиной общественному вкусу». Из этой лихой свалки особенно запомнились три удара под тремя криками нашего манифеста.

1. Смять мороженницу всяческих канонов, делающую лед из вдохновения.

2. Сломать старый язык, бессильный догнать скач жизни.

3. Сбросить старых великих с парохода современности.

Как видите, ни одного здания, ни одного благоустроенного угла, разрушение, анархизм. Над этим смеялись обыватели как над чудачеством сумасшедших, а это оказалось «дьявольской интуицией», воплощенной в бурном сегодня. Война, расширяя границы государств, и мозг заставляет врываться в границы вчера неведомого.

Художник! тебе ли тоненькой сеточкой контуров поймать несущуюся кавалерию. Репин! Самокиш^*! уберите ведра — краску расплещет.

Поэт! не сажай в качалку ямбов и хореев мощный бой — всю качалку разворотит!

Изламыванье слов, словоновшество! Сколько их, новых во главе с Петроградом, а кондуктрисса! умрите, Северянин! Футуристам ли кричать о забвении старой литературы. Кто за казачьим гиком расслышит трель мандолиниста Брюсова. Сегодня все футуристы. Народ футурист.

Футуризм мертвой хваткой ВЗЯЛ Россию.

Не видя футуризма перед собой и не умея заглянуть в себя, вы закричали о смерти. Да! футуризм умер как особенная группа, но во всех вас он разлит наводнением.

Но раз футуризм умер как идея избранных, он нам не нужен. Первую часть нашей программы — разрушение мы считаем завершенной. Вот почему не удивляйтесь, если сегодня в наших руках увидите вместо погремушки шута чертеж зодчего, и голос футуризма, вчера еще мягкий от сентиментальной мечтательности, сегодня выльется в медь проповеди.

[1915]

Приложение

Тексты для издательства «Сегодняшний лубок» >*

Лубки — плакаты

1

Сдал австриец русским Львов,

Где им зайцам против львов!

Да за дали, да за Краков

Пятить будут стадо раков!

2

Австрияки у Карпат

Поднимали благой мат.

Гнали всю Галицию

Шайку глуполицую.

3

Шел австриец в Радзивилы,

Да попал на бабьи вилы.

4

У Вильгельма Гегенцоллерна

Размалюем рожу колерно.

Наша пика — та же кисть,

Если смажем — ну-ка счисть!

5

В славном лесе Августо́вом

Битых немцев тысяч сто вам.

Враг изрублен, а затем он

Пущен плавать в синий Неман.

6

1. Обвалилось у Вильгельма

Штыковое рыжеусие,

Как узнал лукавый шельма

О боях в восточной Пруссии.

2. Опустив на квинту профиль,

Говорит жене — Виктории:

Пропадает наш картофель

На отбитой территории.

3. Как же вышло это, ишь ты,

Что сижу теперь в галоше я?

А сулили Конопишты

Предприятие хорошее.

4. Рим надул нас, подло бросив,

Плох союз с турецким пекарем.

Чую — дядя Франц-Иосиф

Будет в Киеве аптекарем.

5. Женка! Эх! Уйдем в безбурье!

Я набрел на мысль прекрасную:

Мы откроем в Петербурге

Королевскую колбасную.

6. Так и вышло. В Пятой роте

Продаёт мясное крошево.

«Эй, ребята! Аль зайдете!

Право купите задешево!»

7

Выезжал казак за Прут,

Видит — немцы прут да прут.

Только в битве при Сока́ле

Немцы в Серет ускакали.

8

Эх и грозно, эх и сильно

Жирный немец шел на Вильно,

Да в бою у Оссовца

Был острижен, как овца.

9

Подошел колбасник к Лодзи,

Мы сказали: «Пан добродзи!»

Ну, а с Лодзью рядом Радом,

И ушел с подбитым задом.

10

Глядь, поглядь, уж близко Висла;

Немцев пучит — значит, кисло!

11

Под Варшавой и под Гродно

Били немцев как угодно.

Пруссаков у нас и бабы

Истреблять куда не слабы!

12

Масса немцев пеших, конных