Стихотворения. Поэмы. Проза - [8]

Старик под окнами бродил

И подаяния просил…

Но все, что в день ни собирал,

Бывало к ночи раздавал

Больным, калекам и слепцам

Таким же нищим, как и сам.

В наш век таков иной поэт.

Утратив веру юных лет,

Как нищий старец изнурен,

Духовной пищи просит он.

И все, что жизнь ему ни шлет,

Он с благодарностью берет

И душу делит пополам

С такими ж нищими, как сам…

1847

ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС

Когда душа твоя, страдая,

Полна любви, — а между тем

Ты любишь, сам не понимая,

Кого ты любишь и зачем.

Из глубины, откуда бьется

Пульс жизни сердца твоего,

Мой голос смутно раздается:

Услышь его! пойми его!

Кто я? — меня не видит око…

Но — близкий сердцу, как печаль.

Я, как мечта, ношусь далеко,

Зову и — увлекаю вдаль.

Я не доступный мыслям праздным,

Я тот, кто в благости своей

Законы дал звездам алмазным,

Свободу дал душе твоей.

Живой источник мыслей тайных,

Свой вечный свет вливая в них,

Мне мало дела до случайных

Тревог и радостей твоих.

Но, бесконечно всюду вея,

Хочу, чтоб жизнь была полна,

В твоей душе вопросы сея,

Дышу на эти семена -

И говорю: на почве скудной

Дай вызреть божьим семенам,

В день благодатный жатвы трудной

Я за дела твои воздам.

1847

ГОРНАЯ ДОРОГА В ГРУЗИИ

Вижу, как тяжек мой путь,

Как бесполезен мой повод!

Кони натужили грудь,

Солнце печет, жалит овод.

Что ты, лихой проводник,

Сверху кричишь мне: за мною!

Ты с малолетства привык

Рыскать с ружьем за спиною.

Я же так рано устал!

Скучны мне виды природы -

Остовы глинистых скал,

Рощей поникшие своды!

Глухо, безлюдно кругом…

Тяжко на эти вершины,

Вечным объятые сном,

Облокотились руины.

Спят!.. и едва ли от них

Странник дождется ответа!

Вряд ли порадует их

Голос родного привета!

Нет ли! — скажи, проводник, -

Нет ли преданья?! — Рукою

Шапку надвинул старик

И покачал головою.

Вижу — потоки бегут -

Книзу проносится пена,

Через потоки бредут

Кони, в воде по колена.

Рад бы и я утолить

Жажду — в тени приютиться.

Рад бы с коня соскочить -

Руки сложить и забыться.

Некуда спрыгнуть с седла!

Слева — отвесные стены,

Справа — деревья и мгла,

Шум и сверкание пены.

Рад бы помчаться стрелой!

Рад бы скакать! — невозможно!

Конь мой идет осторожно,

Пробует камни ногой.

И осторожность заслуга!

Конь мой собой дорожит

Вот поднимается с юга

Ветер, — пустыня шумит,

Мне же далекого друга

Голос как будто звучит.

"Друг мой! зачем ты желаешь

Лучших путей? путь один…"

Ну, конь! иди сам как знаешь -

Здесь я не твой господин!

1848

ГРУЗИНСКАЯ ПЕСНЯ

Всякий раз как под буркой, порою ночной,

Беспробудно я сплю до звезды заревой,

Три видения райских слетают ко мне -

Три красавицы чудных я вижу во сне".

Как у первой красавицы очи блестят,

Так и звезды во мраке ночном не горят;

У второй, как поднимет ресницы свои,

Очи зорко глядят, как глаза у змеи.

Никогда не была ночь в горах так темна,

Как у третьей темна черных глаз глубина,

И когда на заре улетает мой сон,

Не вставая, гляжу я в пустой небосклон -

Все гляжу да все думаю молча о том:

Кабы деньги да деньги, построил бы дом!

Окружил бы его я высокой стеной,

Заключил бы я в нем трех красавиц со мной -

От утра до утра им бы песни я пел!

От зари до зари им бы в очи глядел!

<1848>

ГРУЗИНСКАЯ НОЧЬ

Грузинская ночь — я твоим упиваюсь дыханьем!

Мне гак хорошо здесь под этим прохладным навесом,

Под этим навесом уютной нацваловой (1) сакли.

На мягком ковре я лежу под косматою буркой,

Не слышу ни лая собак, ни ослиного крику,

Ни дикого пенья под жалобный говор чингури (2).

Заснул мой хозяин — потухла светильня в железном

Висячем ковше… Вот луна! — и я рад, что сгорело

Кунжутное (3) масло в моей деревенской лампаде…

Иные лампады зажглись, я иную гармонию слышу.

О боже! какой резонанс! Чу! какая-то птица

Ночная, болотная птица поет в отдаленья…

И голос ее точно флейты отрывистый, чистый,

Рыдающий звук — вечно та же и та же

В размер повторенная нота — уныло и тихо

Звучит. — Не она ли мне спать не дает! Не она ли

Напела мне на душу грусть! Я смыкаю ресницы,

А думы несутся одна за другой, беспрестанно,

Как волны потока, бегущего с гор по ущелью.

Но волны потока затем ли бегут по ущелью,

Чтоб только достигнуть предела и слиться с волнами

Безбрежного моря! — нет, прежде чем моря достигнуть,

Они на долину спешат, напоить виноградные лозы

И нивы — надежду древнейшего в мире народа.

А вы, мои думы! — вы, прежде чем в вечность

Умчитесь, в полете своем захватив мириады

Миров, — вы — скажите, ужель суждено вам

Носиться бесплодно над этою чудной страною,

Так страстно любимою солнцем и — выжженной солнцем!

1 Нацвал — деревенский староста. (Здесь и далее подстрочные примечания, кроме специально оговоренных, принадлежат Я. П. Полонскому.)

2 Чингури — струнный инструмент.

3 Кунжут — растение.

1848

ТАТАРКА

На коне, в тени черешни,

Я стою — смотрю, как вешний

Ветерок волнует рис;

По дороге ехать жарко -

Ни души — одна татарка

По оврагу сходит вниз.

Вот сошла — и у канавы

На обломок серой лавы

Ставит кованый кувшин;

Подбоченилась лениво

И косится боязливо:

Нет ли около мужчин.

Я заметил беспокойный

Взгляд — щеки румянец знойный -

Черный локон у виска.

О аллах! в твоей пустыне

Я подобного доныне

Не видал еще цветка!

Но татарка встрепенулась

И пугливо завернулась

Руйбянды {*} своей концом.

{* Руйбяида или рубанда -

женская повязка, закрывающая

лицо до самых глаз. (Прим. авт.)}