Стихотворения. Поэмы. Проза - [10]

"Солнце мое! — стал Агбар говорить. -

Я за тебя рад себя погубить!"

"Что ж ты! зачем не украдешь меня?" -

"Рад бы украсть я, — да нету коня…

Завтра пошлю я к отцу твоему,

Бедный калым {*} предложу я ему.

{* Калым — подарки жениха отцу

невесты. (Прим. авт.)}

Двадцать последних монет серебра,

Пару волов, два узорных ковра…"

"Тише!.. Прощай!" — И во мраке чинар

Скрылся проворный татарин Агбар.

2

Солнце печет темя каменных гор.

Голову клонит на мягкий ковер.

И отдыхает под тенью чинар

В шапке косматой старик Агалар.

Неподалеку, в закрытых сенях,

Жены мотают шелки на станках.

Возле на камне старуха сидит,

Сдвинула брови и в землю глядит.

"Пару волов? У меня тридцать пар!

Что мне волы! — говорит Агалар. -

Мало ли есть у князей табунов!

Мало ли там дорогих жеребцов!

Пусть уведет он, хоть в эту же ночь,

Пару коней — я отдам ему дочь.

Знаю, недавно проехал в Ганжу {*}

{* Ганжа — гор. Елисаветполь. (Прим. авт.)}

Русский чиновник, а кто — не скажу.

Есть у него дорогое ружье…

Бели ружье это будет мое,

Если украдет хоть в эту же ночь,

Пусть принесет — я отдам ему дочь.

Мало того, есть купец армянин…

Деньги везет, — едет сдуру один…"

И усмехнувшись, лукавый старик

Начал дремать — головою поник.

Встала старуха, накрылась чадрой

И поплелась потихоньку домой.

3

Светит луна, как далекий пожар;

Ветер качает вершины чинар;

Листья чинар беспокойно шумят;

Лютые псы у соседа ворчат.

Вновь на свиданье Агбар удалой

Крадется к сакле знакомой тропой.

Жаркое сердце забилось в груди -

Кто мог шепнуть ей: красавица, жди!

Ясные звезды потупили взор -

Слушают звезды ночной разговор:

"Где пропадал ты? возлюбленный мой!" -

"Я не пропал — я пришел за тобой".

"Каждую ночь я ходила сюда…

Милый! — скажи мне — какая беда?"

"В эту неделю украл я коня;

Добрый товарищ нас ждет у плетня;

В эту неделю украл я ружье;

Да не в ружье все богатство мое!

Им я убил армянина купца…

Деньги достал по совету отца.

Им и отца я убью в эту ночь,

Если украсть помешает мне дочь…"

<1849>

В ИМЕРЕТИИ

Риона шум и леса тень,

Плющ, виноград и цвет граната,

Прохладный ключ и знойный день,

И воздух, полный аромата,

Кругом лесистые холмы,

Хребты, покрытые снегами, -

Надолго ль встретилися мы?

Надолго ль я останусь с вами?

Или, как мимолетный сон,

Мелькнули вы передо мною -

И мне уже определен

Безвестный путь… или судьбою

Мне будет снова суждено

Сюда надолго возвратиться -

И тем, что временно дано,

Уже навеки насладиться?

И не того бы я хотел…

На лоне матери-природы

В труде разумном бы провел

Я увядающие годы,

И здесь иные семена,

Иные мысли б я посеял;

Тебя бы, дивная страна,

В уме и сердце я лелеял!

Когда же под безвестный кров

Взойдет земляк с страны родимой -

Его б в тени моих садов

Встречал я мыслию любимой;

Я б говорил: иди сюда -

Взгляни, как радостно слиянье

Природы дивной и труда

Без угнетенья и страданья!

Кутаис. Мая 23, 1850

НАД РАЗВАЛИНАМИ В ИМЕРЕТИИ

Когда на листья винограда

Слетала влажная прохлада

С недосягаемых вершин;

Когда вечерний звон Гелата

В румяных сумерках заката,

Смутив пустыни грустный сон,

Перелетал через Рион, -

Здесь, на кладбищах, позабытых

Потомством, посреди долин,

Во мгле плющами перевитых

Каштанов, лавров и раин {*},

{* Раина — дерево. (Прим. авт.)}

Мне снился рой теней, покрытых

Струями крови, пылью битв, -

Мужей и жен, душой сгоревших

В страстях — и в небо улетевших,

Как дым, без мысли и молитв…

Но тщетно посреди видений

Мой ум наставника искал:

В их тесноте народный гений

Лучом бессмертья не сиял!

И проносился рой духов,

Как бы ища своих следов,

Над прахом тел, давно истлевших,

Под грудами не уцелевших

Соборов, башен и дворцов.

В устах, для мира охладевших,

На все звучал один ответ:

"Здесь было царство — царство пало…

Мы жили здесь — и нас не стало…

Но не скорби о нас, поэт!

Мы пили в жизни полной чашей;

Но вам из гроба своего,

В усладу бедной жизни вашей,

Не завещали ничего!.."

И пронеслись… Но сквозь туманы

Протекших лет передо мной

Неотразимой красотой

Мелькает образ Дареджаны…1

В ее глазах — любовь и мгла,

Тоска на мраморе чела,

В груди огонь желаний скрытых -

И возмутительных страстей

Зараза — и коварный змей

В улыбке уст полураскрытых.

1850 (Кутаис)

СТАРЫЙ САЗАНДАР

Земли, полуднем раскаленной,

Не освежила ночи мгла.

Заснул Тифлис многобалконный;

Гора темна, луна тепла…

Кура шумит, толкаясь в темный

Обрыв скалы живой волной…

На той скале есть домик скромный,

С крыльцом над самой крутизной.

Там, никого не потревожа,

Я разостлать могу ковер,

Там целый день, спокойно лежа,

Могу смотреть на цепи гор:

Гор не видать — вся даль одета

Лиловой мглой; лишь мост висит,

Чернеет башня минарета,

Да тополь в воздухе дрожит.

Хозяин мой хоть брови хмурит,

А, право, рад, что я в гостях…

Я все молчу, а он все курит,

На лоб надвинувши папах.

Усы седые, взгляд сердитый,

Суровый вид; но песен жар

Еще таит в груди разбитой

Мой престарелый сазандар.

Вот, медных струн перстам касаясь,

Поет он, словно песнь его

Способна, дико оживляясь,

Быть эхом сердца моего!

"Молись, кунак (1), чтоб дух твой крепнул;

Не плачь; пока весь этот мир

И не оглох и не ослепнул,

Ты званый гость на божий пир…

Пока у нас довольно хлеба

И есть еще кувшин вина,

Не раздражай слезами неба

И знай — тоска твоя грешна.

Гляди — еще цела за нами

Та сакля, где, тому назад

Полвека, жадными глазами