Стихотворения. Поэмы - [11]

Выструги стропил,

Ветер плесень сизую

Солнцем окропил.

В окна бьют без промаха

Вороны крылом,

Как метель, черемуха

Машет рукавом.

Уж не сказ ли в прутнике

Жисть твоя и быль,

Что под вечер путнику

Нашептал ковыль?

1914

«Заглушила засуха засевки…»

Заглушила засуха засевки,

Сохнет рожь, и не всходят овсы.

На молебен с хоругвями девки

Потащились в комлях полосы.

Собрались прихожане у чащи,

Лихоманную грусть затая.

Загузынил дьячишко ледащий:

«Спаси, господи, люди твоя».

Открывались небесные двери,

Дьякон бавкнул из кряжистых сил:

«Еще молимся, братья, о вере,

Чтобы бог нам поля оросил».

Заливались веселые птахи,

Крапал брызгами поп из горстей,

Стрекотуньи-сороки, как свахи,

Накликали дождливых гостей.

Зыбко пенились зори за рощей,

Как холстины ползли облака,

И туманно по быльнице тощей

Меж кустов ворковала река.

Скинув шапки, молясь и вздыхая,

Говорили промеж мужики:

«Колосилась-то ярь неплохая,

Да сгубили сухие деньки».

На коне — черной тучице в санках —

Билось пламя-шлея… синь и дрожь.

И кричали парнишки в еланках[27]:

«Дождик, дождик, полей нашу рожь!»

1914

«Черная, потом пропахшая выть…»

Черная, потом пропахшая выть[28]!

Как мне тебя не ласкать, не любить?

Выйду на озеро в синюю гать,

К сердцу вечерняя льнет благодать.

Серым веретьем[29] стоят шалаши,

Глухо баюкают хлюпь камыши.

Красный костер окровил таганы,

В хворосте белые веки луны.

Тихо, на корточках, в пятнах зари

Слушают сказ старика косари.

Где-то вдали, на кукане[30] реки,

Дремную песню поют рыбаки.

Оловом светится лужная голь…

Грустная песня, ты — русская боль,

1914

«Топи да болота…»

Топи да болота,

Синий плат небес.

Хвойной позолотой

Взвенивает лес.

Тенькает синица

Меж лесных кудрей,

Темным елям снится

Гомон косарей.

По лугу со скрипом

Тянется обоз —

Суховатой липой

Пахнет от колес.

Слухают ракиты

Посвист ветряной…

Край ты мой забытый,

Край ты мой родной!..

1914

Марфа Посадница [31]

1

Не сестра месяца из темного болота

В жемчуге кокошник в небо запрокинула, —

Ой, как выходила Марфа за ворота,

Письменище черное из дулейки вынула.

Раскололся зыками колокол на вече,

Замахали кружевом полотнища зорние;

Услыхали ангелы голос человечий,

Отворили наскоро окна-ставни горние.

Возговорит Марфа голосом серебряно:

«Ой ли, внуки Васькины, правнуки Микулы!

Грамотой московскою извольно повелено

Выгомонить вольницы бражные загулы!»

Заходила буйница выхвали старинной,

Бороды, как молнии, выпячили грозно:

«Что нам Московия, — как поставник блинный!

Там бояр-те жены хлыстают загозно!»

Марфа на крылечко праву ножку кинула,

Левой помахала каблучком сафьяновым.

«Быть так», — кротко молвила, черны брови сдвинула —

Не ручьи — брызгатели выцветням росяновым…

2

Не чернец беседует с господом в затворе —

Царь московский антихриста вызывает:

«Ой, Виельзевуле, горе мое, горе,

Новгород мне вольный ног не лобызает!»

Вылез из запечья сатана гадюкой,

В пучеглазых бельмах исчаведье ада:

«Побожися душу выдать мне порукой,

Иначе не будет с Новгородом слада!»

Вынул он бумаги — облака клок,

Дал ему перо — от молнии стрелу.

Чиркнул царь кинжалищем локоток,

Расчеркнулся и зажал руку в полу.

Зарычит антихрист земным гудом:

«А и сроку тебе, царь, даю четыреста лет!

Как пойдет на Москву заморский Иуда,

Тут тебе с Новгородом и сладу нет!»

«А откуль гроза, когда ветер шумит?» —

Задает ему царь хитрой спрос.

Говорит сатана зыком черных згит:

«Этот ответ с собой ветер унес…»

3

На соборах Кремля колокола заплакали,

Собирались стрельцы из дальних слобод;

Кони ржали, сабли звякали,

Глас приказный чинно слухал народ.

Закраснели хоругви, образа засверкали,

Царь пожаловал бочку с вином.

Бабы подолами слезы утирали, —

Кто-то воротится невредим в дом?

Пошли стрельцы, запылили по полю:

«Берегись ты теперь, гордый Новоград!»

Пики тенькали, кони топали, —

Никто не пожалел и не обернулся назад.

Возговорит царь жене своей:

«А и будет пир на красной браге!

Послал я сватать неучтивых семей,

Всем подушки голов расстелю в овраге».

«Государь ты мой, — шомонит жена, —

Моему ль уму судить суд тебе!..

Тебе власть дана, тебе воля дана,

Ты челом лишь бьешь одноей судьбе…»

4

В зарукавнике Марфа богу молилась,

Рукавом горючи слезы утирала;

За окошко она наклонилась,

Голубей к себе на колени сзывала.

«Уж вы, голуби, слуги боговы,

Солетайте-ко в райский терем,

Вертайтесь в земное логово,

Стучитесь к новоградским дверям!»

Приносили голуби от бога письмо,

Золотыми письменами рубленное;

Села Марфа за расшитою тесьмой:

«Уж ты счастье ль мое загубленное!»

И писал господь своей верной рабе:

«Не гони метлой тучу вихристу;

Как московский царь на кровавой гульбе

Продал душу свою антихристу…»

5

А и минуло теперь четыреста лет.

Не пора ли нам, ребята, взяться за ум,

Исполнить святой Марфин завет:

Заглушить удалью московский шум?

А пойдемте, бойцы, ловить кречетов,

Отошлем дикомытя с потребою царю:

Чтобы дал нам царь ответ в сечи той,

Чтоб не застил он новоградскую зарю.

Ты шуми, певунный Волохов, шуми,

Разбуди Садко с Буслаем на-торгаш!

Выше, выше, вихорь, тучи подыми!

Ой ты, Новгород, родимый наш!

Как по быльнице тропинка пролегла;

А пойдемте стольный Киев звать!

Ой ли вы, с Кремля колокола,

А пора небось и честь вам знать!

Пропоем мы богу с ветрами тропарь,

Вспеним белую попончу,

Загудит нам с веча колокол, как встарь,