Стихотворения о любви - [15]

Нету ни щелки, ни даже трещины.

Все одинаково, — шаг в шаг.

Затем происходит процесс такой

(Нет, нет же! Совсем без ее старания):

Вдруг появляется «отставание»,

Так сказать, «маленький разнобой».

Паспорт все так же идет вперед,

А женщину вроде вперед не тянет:

То на год от паспорта отстает,

А то переждет и на два отстанет…

И надо сказать, что в таком пути

Она все больше преуспевает.

И где-то годам уже к тридцати,

Смотришь, трех лет уже не найти,

Ну словно бы ветром их выметает.

И тут, конечно же, не поможет

С любыми цифрами разговор.

Самый дотошнейший ревизор

Умрет, а найти ничего не сможет!

А дальше ни сердце и ни рука

Совсем уж от скупости не страдают.

И вот годам уже к сорока

Целых пять лет, хохотнув слегка,

Загадочным образом исчезают…

Сорок! Таинственная черта.

Тут всякий обычный подсчет кончается,

Ибо какие б ни шли года,

Но только женщине никогда

Больше, чем сорок, не исполняется!

Пусть время куда-то вперед стремится

И паспорт, сутулясь, бредет во тьму,

Женщине все это ни к чему.

Женщине будет всегда «за тридцать».

И, веруя в вечный пожар весны,

Женщины в битвах не отступают.

«Техника» нынче вокруг такая,

Что ни морщинки, ни седины!

И я никакой не анкетой мерю

У женщин прожитые года.

Бумажки — сущая ерунда,

Я женской душе и поступкам верю.

Женщины долго еще хороши,

В то время как цифры бледнеют раньше.

Паспорт, конечно, намного старше,

Ибо у паспорта нет души.

А если вдруг кто-то, хотя б тайком,

Скажет, что может увянуть женщина,

Плюньте в глаза ему, дайте затрещину

И назовите клеветником!

1973

Кольца и руки

Нашим недругам

На правой руке золотое кольцо

Уверенно смотрит людям в лицо.

Пусть не всегда и счастливое,

Но все равно горделивое.

Кольцо это выше других колец

И тайных волнений чужих сердец.

Оно-то отнюдь не тайное,

А прочное, обручальное!

Чудо свершается и с рукой:

Рука будто стала совсем другой,

Отныне она спокойная,

Замужняя и достойная.

А если, пресытившись иногда,

Рука вдруг потянется «не туда»,

Ну что ж, горевать не стоит,

Кольцо от молвы прикроет.

Видать, для такой вот руки кольцо

К благам единственное крыльцо,

Ибо рука та правая

С ним и в неправде правая.

На левой руке золотое кольцо

Не так горделиво глядит в лицо.

Оно скорее печальное,

Как бывшее обручальное.

И женская грустная эта рука

Тиха, как заброшенная река:

Ни мелкая, ни многоводная,

Ни теплая, ни холодная.

Она ни наивна и ни хитра

И к людям излишне порой добра,

Особенно к «утешителям»,

Ласковым «навестителям».

А все, наверное, потому,

Что смотрит на жизнь свою, как на тьму.

Ей кажется, что без мужа

Судьбы не бывает хуже.

И жаждет она, как великих благ,

Чтоб кто-то решился на этот шаг,

И, чтобы кольцо по праву ей,

Сняв с левой, надеть на правую.

А суть-то, наверно, совсем не в том,

Гордиться печатью или кольцом,

А в том, чтоб союз сердечный

Пылал бы звездою вечной!

Вот именно: вечной любви союз!

Я слов возвышенных не боюсь.

Довольно нам, в самом деле,

Коптить где-то еле-еле!

Ведь только с любовью большой навек

Счастливым может быть человек,

А вовсе не ловко скованным

Зябликом окольцованным.

Пусть брак этот будет любым, любым:

С загсом, без загса ли, но таким,

Чтоб был он измен сильнее

И золота золотее!

И надо, чтоб руки под стук сердец

Ничуть не зависели от колец,

А в бурях, служа крылами,

Творили бы счастье сами.

А главное в том, чтоб, храня мечты,

Были б те руки всегда чисты

В любом абсолютно смысле

И зря ни на ком не висли!

1973

Веронике Тушновой и Александру Яшину

Сто часов счастья, чистейшего, без обмана…

Сто часов счастья!

Разве этого мало?

В. Тушнова

Я не открою, право же, секрета,

Коль гляну в ваши трепетные дни.

Вы жили, как Ромео и Джульетта,

Хоть были втрое старше, чем они.

Но разве же зазорна иль позорна

В усталом сердце брызнувшая новь?!

Любви и впрямь «все возрасты покорны»,

Когда придет действительно любовь!

Бывает так: спокойно, еле-еле

Живут, как дремлют в зиму и жару.

А вы избрали счастье. Вы не тлели,

Вы горячо и радостно горели,

Горели, словно хворост на ветру.

Пускай бормочет зависть, обозлясь,

И сплетня вслед каменьями швыряет.

Вы шли вперед, ухабов не страшась,

Ведь незаконна в мире только грязь,

Любовь же «незаконной» не бывает!..

Дворец культуры. Отшумевший зал.

И вот мы трое, за крепчайшим чаем.

Усталые, смеемся и болтаем.

Что знал тогда я? Ничего не знал.

Но вслушивался с легким удивленьем,

Как ваши речи из обычных слов

Вдруг обретали новое значенье,

И все — от стен до звездного круженья —

Как будто говорило про любовь!

Да так оно, наверное, и было.

Но дни у счастья, в общем, коротки.

И, взмыв в зенит и исчерпав все силы,

Она, как птица, первой заплатила

За «сто часов» блаженства и тоски…

А в зимний вечер, может, годом позже

Нас с ним столкнул людской водоворот.

И, сквозь беседу, ну почти что кожей

Я чувствовал: о, как же непохожи

Два человека — нынешний и тот.

Всегда горячий, спорщик и боец,

Теперь, как в омут, погруженный в лихо,

Брел, как во сне, потерянный и тихий,

И в сердце вдруг, как пуля: «Не жилец!..»

Две книги рядом в комнатной тиши…

Как два плеча, прижатые друг к другу.

Две нежности, два сердца, две души,

И лишь любовь одна, как море ржи,

И смерть одна, от одного недуга…

Но что такое смерть или бессмертье?!

Пусть стали тайной и она и он,

И все же каждый верен и влюблен