Стихотворения неизвестных годов - [7]

Не стыдно ли, от друга своего,

Как от врага, ты вечно всё скрываешь.

Иль ты сердит: помилуй, брат, за что?

Не будь упрям: скажи ты мне хоть слово

"Ох! отвяжись, я знаю только то,

Что ты дурак, да это уж не ново".

К КАВЕРИНУ.

   Забудь, любезный мой Каверин,

Минутной резвости нескромные стихи.

   Люблю я первый, будь уверен,

   Твои счастливые грехи.

   Всё чередой идет определенной,

   Всему пора, всему свой миг:

   Смешон и ветреный старик,

   Смешон и юноша степенный.

   Пока живется нам, живи,

   Гуляй в мое воспоминанье;

   Молись и Вакху и любви

И черни презирай ревнивое роптанье:

Она не ведает, что дружно можно жить

С Киферой, с портиком, и с книгой, и с бокалом,

   Что ум высокий можно скрыть

Безумной шалости под легким покрывалом.

ДЕЛЬВИГУ.

   Любовью, дружеством и ленью

   Укрытый от забот и бед,

   Живи под их надежной сенью:

В уединении ты счастлив: ты поэт.

Наперснику богов не страшны бури злые:

Над ним их промысел высокий и святой;

Его баюкают камены молодые

И с перстом на устах хранят его покой.

О милый друг, и мне богини песнопенья

   Еще в младенческую грудь

   Влияли искру вдохновенья

   И тайный указали путь:

   Я лирных звуков наслажденья

   Младенцем чувствовать умел,

   И лира стала мой удел.

   Но где же вы, минуты упоенья,

   Неизъяснимый сердца жар,

Одушевленный труд и слезы вдохновенья!

   Как дым исчез мой легкой дар.

Как рано зависти привлек я взор кровавый

И злобной клеветы невидимый кинжал!

   Нет, нет, ни счастием, ни славой,

   Ни гордой жаждою похвал

Не буду увлечен! В бездействии счастливом

Забуду милых муз, мучительниц моих;

Но может быть вздохну в восторге молчаливом,

   Внимая звуку струн твоих.

В. Л. ПУШКИНУ.

Что восхитительней, живей

Войны, сражений и пожаров,

Кровавых и пустых полей,

Бивака, рыцарских ударов?

И что завидней кратких дней

Не слишком мудрых усачей,

Но сердцем истинных гусаров?

Они живут в своих шатрах,

Вдали забав и нег и граций,

Как жил бессмертный трус Гораций

В тибурских сумрачных лесах;

Не знают света принужденья,

Не ведают что скука, страх;

Дают обеды и сраженья,

Поют и рубятся в боях.

Счастлив, кто мил и страшен миру:

О ком за песни, за дела

Гремит правдивая хвала:

Кто славил Марса и Темиру

И бранную повесил лиру

Меж верной сабли и седла!

РАЗЛУКА.

   В последний раз, в сени уединенья.

   Моим стихам внимает наш пенат.

   Лицейской жизни милый брат,

   Делю с тобой последние мгновенья.

   Прошли лета соединенья;

   Разорван он, наш верный круг.

   Прости! Хранимый небом,

   Не разлучайся, милый друг,

   С свободою и Фебом!

   Узнай любовь, неведомую мне,

   Любовь надежд, восторгов, упоенья:

   И дни твои полетом сновиденья

   Да пролетят в счастливой тишине!

Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,

При мирных ли брегах родимого ручья,

   Святому братству верен я.

И пусть (услышит ли судьба мои молитвы?),

Пусть будут счастливы все, все твоя друзья!

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ГОДОВ (1817–1825)

НА ТРАГЕДИЮ ГР. ХВОСТОВА, ИЗДАННУЮ С ПОРТРЕТОМ КОЛОСОВОЙ

Подобный жребий для поэта

И для красавицы готов:

Стихи отводят от портрета,

Портрет отводит от стихов.

* * *

От многоречия отрекшись добровольно,

В собраньи полном слов не вижу пользы я:

Для счастия души, поверьте мне, друзья,

Иль слишком мало всех, иль одного довольно.

* * *

Нет ни в чем вам благодати,

С счастием у вас разлад:

И прекрасны вы не к стати.

И умны вы не в попад.

* * *

О муза пламенной сатиры!

Приди на мой призывный клич!

Не нужно мне гремящей лиры,

Вручи мне Ювеналов бич!

Не подражателям холодным,

Не переводчикам голодным,

Не безответным рифмачам

Готовлю язвы эпиграм!

Мир вам, несчастные поэты,

[]

[]

Мир вам, журнальные клевреты,

Мир вам, смиренные глупцы!

А вы, ребята подлецы, —

Вперед! Всю вашу сволочь буду

Я мучить казнию стыда!

Но, если же кого забуду,

Прошу напомнить, господа!

О, сколько лиц бесстыдно-бледных,

О, сколько лбов широко-медных

Готовы от меня принять

Неизгладимую печать!

[НА АЛЕКСАНДРА I.]

Воспитанный под барабаном,

Наш царь лихим был капитаном:

Под Австерлицем он бежал,

В двенадцатом году дрожал,

Зато был фрунтовой профессор!

Но фрунт герою надоел —

Теперь коллежский он асессор

По части иностранных дел!

ДРУЖБА.

Что дружба? Легкий пыл похмелья,

Обиды вольный разговор,

Обмен тщеславия, безделья

Иль покровительства позор.

DUBIA

1818

НА ЖЕНИТЬБУ ГЕНЕРАЛА Н. М. СИПЯГИНА.

Убор супружеский пристало

Герою с лаврами носить,

Но по несчастью так их мало,

Что нечем даже плешь прикрыть.

1819

НА АРАКЧЕЕВА.

В столице он — капрал, в Чугуеве — Нерон:

Кинжала Зандова везде достоин он.

* * *

За ужином объелся я,

А Яков запер дверь оплошно

Так было мне, мои друзья,

И кюхельбекерно, и тошно.

1817–1819

Мы добрых граждан позабавим

И у позорного столпа

Кишкой последнего попа

Последнего царя удавим.

1817–1820

НАДЕНЬКЕ.

С тобой приятно уделить

Часок, два, три уединенью:

Один желаньям посвятить,

А два последних наслажденью.

* * *

Она тогда ко мне придет,

Когда весь мир угомонится,

Когда всё доброе ложится,

И всё недоброе встает.

ПРО СЕБЯ.

Великим быть желаю,

Люблю России честь,

Я много обещаю

Исполню ли? Бог весть!

[К ПОРТРЕТУ МОЛОСТВОВА.]

Не большой он русский барин,

Дураком он не был ввек,

Он татарин, он татарин,

А не русский человек.

* * *

Всегда так будет как бывало:

Таков издревле белый свет: