Стихотворения - [4]

Про далекие чуждые страны

И про тяжесть скитальческой жизни.

Так прошел у них вечер в беседе.

Время к ночи подходит, и странник

Собирается в путь и, прощаясь,

Говорит своим доброхотам:

«Вижу я, что вы добрые люди,

И хочу наградить вас. Я знаю

Ваши тайные мысли. Сегодня

Вам хотелось счастливого часа,

Чтоб исполнились ваши желанья, —

Этот час наступил, и вдобавок

Дозволяются вам три желанья;

Но смотрите, не зря говорите,

А обдумайте их хорошенько!»

Так сказал им таинственный странник

И исчез.

Парамон Алексеич

И жена его чуть не рехнулись

От такого нежданного счастья;

Но купчина опомнился скоро

И промолвил Марфе Петровне:

«Ну, старуха, налей мне стаканчик!

За чайком померекаем вместе,

Что придумать нам тут поразумней, —

Один ум хорошо, а два лучше».

Оживилась Марфа Петровна,

Заварила свежего чаю

И, девятый стакан наливая,

Мужу молвила: «Пей на здоровье!

Пей, голубчик мой! Вот хорошо бы,

Если б был теперь кстати лимончик:

С ним бы чай был гораздо вкуснее».

Лишь успела она это молвить,

Как на блюдце — отколь неизвестно —

Перед ними лимон очутился,

Такой сочный, душистый и крупный,

Что не скоро такого и купишь.

Рассерчал Парамон Алексеич

На жену за такое желанье.

«Ах, раздуй те горой! — закричал он

На нее. — Вот так глупая баба!

Вот, шальная, нашла, что придумать!»

Но лишь только сказал он и видит:

Раздувается Марфа Петровна

В ширину — и всё больше и больше.

Смотрит он и диву дивится,

И глазам своим верить не смеет.

Но она всё толстеет, всё пухнет,

Будто на море парус от ветра.

Вот и стол с самоваром поехал

От дивана к стене; вот и сам он,

Парамон Алексеич почтенный,

В дальний угол со стулом отъехал,

Где всё крепче его припирает

Раздобревшее тело супруги.

Испугался купец не на шутку, —

Видит: дело выходит плохое, —

Так и ждет, что вот лопнет купчиха

Иль задушит его под собою.

«Стой! — кричит он. — Уж я задыхаюсь!

Ничего, ничего мне не надо,

Лишь бы ты опять стала такою,

Как была!»

Вмиг исполнилось это:

Стала Марфа Петровна сжиматься

И в свой прежний объем возвратилась.

И сидят они молча за чаем

С горькой думой, что так неразумно

Три желанья из рук упустили.

Близок локоть, да, знать, не укусишь.

1865

Судья Шемяка [24]

«Помоги мне, братец, — просит брат убогой, —

Не оставь, родимый, милостью премногой!

Вот уж наступают вьюги с холодами;

Одолжи лошадку съездить за дровами».

— «Ох, как надоело мне с тобой возиться!

Век ты будешь плакать, век ты будешь биться.

Видно, сам уж плох ты, пропил, знать, деньжонки,

Что купить не можешь клячи-лошаденки.

Счастлив, что пришел ты, как иду к обедни;

Так и быть, возьми уж, только знай — в последний!

Приведешь — и больше к моему порогу

Ни ногою, слышишь? Прогоню, ей-богу».

Взял бедняга лошадь. «Дай уж оголовок[25]», —

Просит он у брата. «Ишь ты, больно ловок!

За него вечор лишь деньги отдал сам я;

Оголовок знатный, нет, его не дам я —

Изорвешь, испортишь, буду я в изъяне».

— «Дай, ведь не к хвосту же привязать мне сани».

— «Делай там как знаешь, людям поклонися;

Где-нибудь достанешь, только отвяжися».

Так сказав, богатый бедняка оставил;

Бедный, взявши лошадь, путь домой направил.

Думает он думу: как бы сани справить,

Чтоб дрова из лесу до дому доставить?

Повезет ли лошадь? Ведь без хомута-то

Воз тащить тяжелый будет трудновато.

Ну, да уж устрою — я ведь парень ловкой:

Ей к бокам оглобли привяжу веревкой,

А чтоб не съезжали, я свяжу ремнями

Как-нибудь покрепче хвост ее с санями.

Справил — и поехал в рощу за дровами.

Нагрузивши дровни, по дороге гладкой

Тянет их до дому рядышком с лошадкой.

Всё идет как надо, вот и дотащились;

Только вдруг за что-то сани зацепились.

«Эй, ну-ну! — кричит он, — вывози, родная!

Тут уж недалечко, дам тебе сенца я».

Палкой замахнулся: «Ну же, ну, тащися!»

Конь рванул всей силой — хвост и оборвися.

Как наутро лошадь увидал богатый, —

«Что ты с нею сделал? Что в ней без хвоста-то? —

Закричал он грозно. — Это, брат, неладно;

Этак одолжать вас будет мне накладно.

Мы пойдем к Шемяке: пусть он нас рассудит

И тебя за лошадь заплатить принудит».

И пошел к Шемяке с братом брат убогой.

Путь их был не близок: снежною дорогой

Шли они всё утро и, устав немало,

Завернули оба в сельское кружало[26].

Богача хозяин встретил с уваженьем:

Кланяется в пояс — с нашим, мол, почтеньем;

И вина, и пива гостю предлагает,

Бедняка же будто вовсе и не знает.

К богачу подсевши, пьет он с ним, гуторя;

А бедняга на печь завалился с горя,

Чтоб заспать свой голод. Слушая их речи,

Он вздремнул немного — и свалился с печи.

Как на грех, ребенок спал тут той порою;

Он его, упавши, придавил собою…

«Ах ты, душегубец! Ах, беспутный Каин!

Что ты тут наделал? — закричал хозяин. —

Этого, брат, дела так я не оставлю,

И на суд к Шемяке я тебя представлю».

— «Что ж, пойдем к Шемяке, знать такая доля, —

Отвечал бедняга, — буди божья воля!»

И пошли всё трое; а меж тем дорогой,

Закручинясь, думу думает убогой:

«Что ж теперь мне делать? Ведь меня засудят!

Пропаду я, бедный! Эх, уж будь, что будет:

Брошусь-ка я с моста и покончу разом!»

(У бедняги с горя ум зашел за разум).

Вот подходят к мосту; он перекрестился

И через перила вдруг перевалился.

Под мостом в ту пору сани проезжали,

Двое мужичков в них песни распевали.

Вдруг на них свалился будто куль тяжелый —