Стихотворения - [31]

Ни Вольта... ни Дэви.- Александра Вольта - итальянский физиолог и физик. Гемфри Дэви - английский физик и химик, описавший явление дугового разряда.

А под широким ложем Темзы...- Речь идет о лондонском тоннеле, проект которого был разработан еще в 1790 году, но осуществлен позднее, о чем уже не мог знать Леопарди.

Маэстро опытный стихосложенья.- Известный поэт Никколо Томмазео, питавший неприязнь сальериевского толка к Леопарди.

...В тени твоих бород.- В ту пору ношение бороды являлось непременным признаком прогрессивности, в том числе и среди членов тайных обществ карбонариев.

Закат луны. Канцона, состоящая из четырех разновеликих строф с множеством смежных и перекрестных рифм и консонансов.

Сочинена весной 1836 года в окрестностях Неаполя, где поэт был вынужден обосноваться, опасаясь надвигающейся эпидемии холеры. В рукописи последние шесть строк написаны рукой друга Раньери, что дало повод считать канцону незавершенной или дописанной после смерти автора тем же Раньери, Известно, однако, что из-за болезни глаз, обострившейся в последние годы, Леопарди был вынужден диктовать, прибегая к помощи друга. Стихотворение опубликовано посмертно.

Это последнее произведение поэта, в котором отражены его раздумья перед концом. Незадолго до смерти в письме к отцу 27 мая 1837 года он пишет: "Если не схвачу холеру и позволит здоровье, сделаю все возможное, чтобы вновь свидеться с вами, какая бы ни была погода. Я тороплюсь еще и пмому, что многое окончательно убедило меня в том, что конец моей жизни, предписанный Богом, уже близок". Почти одновременно он делает такую запись; "Смерть - это не зло, поскольку освобождает человека от бед и гасит в нем желания. Наибольшее зло есть старость. Лишая человека удовольствий, она оставляет в нем желания испытывать их и приносит с собой боль" ("Мысли", VI).

Дрок, или Цветок пустыни. Канцона из семи разновеликих строф с множеством смежных и перекрестных рифм.

Написана под Неаполем весной 1836 года, несколько ранее "Заката луны". Опубликована также посмертно.

По тону полемики с "веком шалым и надменным", уверовавшим в "светлое будущее и прогресс", канцона созвучна "Палинодии", но в концептуальном плане исходит из высказанного однажды автором кредо: "Моя философия не только не приводит к мизантропии, как это может показаться поверхностному наблюдателю и в чем многие ее обвиняют, но по самой своей природе она исключает мизантропию" (Zibaldone, 4428). Заметим, что описания окрестностей Везувия перекликаются с юношеским стихотворением Леопарди, сохранившимся в рукописи и представляющим собой вольную интерпретацию эпиграммы римского поэта Марциала (I в. н. э.):

Вот предо мной Везувий - злой проказник

Со склонами, увитыми лозой,

Где Вакх сзывает в честь богов на праздник,

И льется из мехов вино рекой.

Венера привечает здесь немногих,

Кого Амуры завлекают в сети.

Вот слышен хор Сатиров козлоногих,

Резвящихся в дубраве, словно дети.

Стряслось однажды лавы изверженье

Очнулась грозная вулкана сила,

Повсюду сея смерть и разрушенье.

Богов такая дерзость возмутила.

Стихотворение "Дрок" является основополагающим для понимания философско-эстетического кредо Леопарди. Приводим перевод, опубликованный в 1871 году А. Орловым, правнуком графа Орлова, который общался с итальянским поэтом.

Здесь, на хребте Везувия бесплодном,

В сухой степи, где взор не веселят

Ни блеск цветов, ни бархат трав зеленых,

Где песни птиц веселых не звучат,

Душистый дрок, один ты льнешь порою

К нагой земле невзрачною листвою...

О, верный друг покинутых полей,

Ты мне знаком: тобой я любовался

Среди равнин забытых и пустых,

Близ города, что некогда считался

Владыкою земли. О, сколько раз

Вид этих мест печальных в поздний час

В душе моей будил воспоминанья

О днях былых, о невозвратных днях

Погибшего могущества и славы.'

И вот опять в безжизненных песках,

Средь звонких плит окаменевшей лавы,

Где ползает в полдневный зной змея

И кролик от нее спасается пугливый,

Тебя я вижу вновь, и снова чую я

Твой аромат над степью молчаливой.

И будишь ты опять в душе моей

Забытую печаль минувших дней.

Увы, здесь был когда-то край счастливый:

Колосья сочные качались на полях,

Паслись стада на пастбищах привольных,

В тени садов, во мраморных дворцах

Богач имел приют гостеприимный;

Здесь на ковре невянущих лугов,

В венке из роз и гроздий винограда

Покоились жилища городов,

Что сожжены со всем живым созданьем

Везувия расплавленным дыханьем.

Приди сюда, взгляни на этот прах,

Величия людей певец неутомимый,

И на седых безжизненных камнях

Пропой свой гимн обычный и любимый.

Приди сюда,- здесь рок запечатлел

Величие и славу наших дел!

Да, пусть идет сюда, кто любит восхищаться

Тобой, о век кичливый и пустой!

Оставив путь великий и прямой,

Что мысль воскресшая тебе предначертала.

Ты воротился вспять, слепец, назад глядишь,

Но жалкой спеси полн, "вперед иду" кричишь!

О, пусть твои сыны, покорствуя судьбе

И над тобой смеясь, бесстыдно льстят тебе.

Но знаю я, что скорое забвенье

Удел того, кто, сердца не щадя,

Клеймит свой век заслуженным укором.

О, нет, я не мирюсь с тем, что зовут позором,