Стихотворения - [10]

В хижине тихо. Покой, одиночество

Веют нагорным, свежительным сном.

<1913>

* Я дома. Хмарой-тишиной *

Я дома. Хмарой-тишиной

Меня встречают близь и дали.

Тепла лежанка, за стеной

Старухи ели задремали.

Их не добудится пурга,

Ни зверь, ни окрик человечий…

Чу! С домовихой кочерга

Зашепелявили у печи.

Какая жуть. Мошник-петух

На жердке мреет, как куделя,

И отряхает зимний пух —

Предвестье буйного апреля.

<1913>

* Теплятся звезды-лучинки, *

Теплятся звезды-лучинки,

В воздухе марь и теплынь, —

Веселы будут отжинки,

В скирдах духмяна полынь.

Спят за омежками риги,

Роща — пристанище мглы,

Будут пахучи ковриги,

Зимние избы теплы.

Минет пора обмолота,

Пуща развихрит листы, —

Будет добычна охота,

Лоски на слищах холсты.

Месяц засветит лучинкой,

Скрипнет под лаптем снежок…

Колобы будут с начинкой,

Парень матёр и высок.

<1913>

* Я люблю цыганские кочевья, *

Я люблю цыганские кочевья,

Свист костра и ржанье жеребят,

Под луной как призраки деревья

И ночной железный листопад.

Я люблю кладбищенской сторожки

Нежилой, пугающий уют,

Дальний звон и с крестиками ложки,

В чьей резьбе заклятия живут.

Зорькой тишь, гармонику в потемки,

Дым овина, в росах коноплю…

Подивятся дальние потомки

Моему безбрежному "люблю".

Что до них? Улыбчивые очи

Ловят сказки теми и лучей…

Я люблю остожья, грай сорочий,

Близь и дали, рощу и ручей.

<1914>

* Уже хоронится от слежки *

Уже хоронится от слежки

Прыскучий заяц… Синь и стыть,

И нечем голые колешки

Березке в изморозь прикрыть.

Лесных прогалин скатеретка

В черничных пятнах, на реке

Горбуньей-девушкою лодка

Грустит и старится в тоске.

Осина смотрит староверкой,

Как четки, листья обронив,

Забыв хомут, пасется Серко

На глади сонных, сжатых нив.

В лесной избе покой часовни —

Труда и светлой скорби след…

Как Ной ковчег, готовит дровни

К веселым заморозкам дед.

И ввечеру, под дождик сыпкий,

Знать, заплутав в пустом бору,

Зайчонок-луч, прокравшись к зыбке,

Заводит с первенцем игру.

<1915>

* Пашни буры, межи зелены, *

Пашни буры, межи зелены,

Спит за елями закат,

Камней мшистые расщелины

Влагу вешнюю таят.

Хороша лесная родина:

Глушь да поймища кругом!..

Прослезилася смородина,

Травный слушая псалом.

И не чую больше тела я,

Сердце — всхожее зерно…

Прилетайте, птицы белые,

Клюйте ярое пшено!

Льются сумерки прозрачные,

Кроют дали, изб коньки,

И березки — свечи брачные —

Теплят листьев огоньки.

<1914>

Завещание

В час зловещий, в час могильный,

Об одном тебя молю:

Не смотри с тоской бессильной

На восходную зарю.

Но верна словам завета

Слезы робости утри,

И на проблески рассвета

Торжествующе смотри.

Не забудь за далью мрачной,

Средь волнующих забот,

Что взошел я новобрачно

По заре на эшафот;

Что, осилив злое горе,

Ложью жизни не дыша,

В заревое пала море

Огнекрылая душа

Клеветникам искусства

Я гневаюсь на вас и горестно браню,

Что десять лет певучему коню,

Узда алмазная, из золота копыта,

Попона же созвучьями расшита,

Вы нЕ дали и пригоршни овса

И не пускали в луг, где пьяная роса

Свежила б лебедю надломленные крылья!

Ни волчья пасть, ни дыба, ни копылья

Не знали пытки вероломней, —

Пегасу русскому в каменоломне

Нетопыри вплетались в гриву

И пили кровь, как суховеи ниву,

Чтоб не цвела она золототканно

Утехой брачною республике желанной!

Чтобы гумно, где Пушкин и Кольцов

С Есениным в венке из васильков,

Бодягой поросло, унылым плауном,

В разлуке с песногривым скакуном,

И с молотьбой стиха свежее борозды

И непомернее смарагдовой звезды,

Что смотрит в озеро, как чаша, колдовское,

Рождая струнный плеск и вещих сказок рои!

Но у ретивого копыта

Недаром золотом облиты,

Он выпил сон каменоломный

И ржет на Каме, под Коломной

И на балтийских берегах!..

Овсянки, явственны ль в стихах

Вам соловьиные раскаты,

И пал ли Клюев бородатый,

Как дуб, перунами сраженный,

С дуплом, где Сирин огневейный

Клад стережет — бериллы, яхонт?..

И от тверских дубленых пахот,

С антютиком лесным под мышкой,

Клычков размыкал ли излишки

Своих стихов — еловых почек,

И выплакал ли зори-очи

До мертвых костяных прорех

На грай вороний — черный смех?!

Ахматова — жасминный куст,

Обожженный асфальтом серым,

Тропу утратила ль к пещерам,

Где Данте шел и воздух густ,

И нимфа лен прядет хрустальный?

Средь русских женщин Анной дальней

Она как облако сквозит

Вечерней проседью ракит!

Полыни сноп, степное юдо,

Полуказак, полукентавр,

В чьей песне бранный гром литавр,

Багдадский шелк и перлы грудой,

Васильев — омуль с Иртыша.

Он выбрал щуку и ерша

Себе в друзья, — на песню право,

Чтоб цвесть в поэзии купавой, —

Не с вами правнук Ермака!

На стук степного батожка,

На ржанье сосунка-кентавра

Я осетром разинул жабры,

Чтоб гость в моей подводной келье

Испил раскольничьего зелья,

В легенде став единорогом,

И по родным полынным логам

Жил гривы заревом, отгулами копыт!

Так нагадал осетр, и вспенил перлы кит!

Я гневаюсь на вас, гнусавые вороны,

Что ни свирель ручья, ни сосен перезвоны,

Ни молодость в кудрях, как речка в купыре,

Вас не баюкают в багряном октябре,

Когда кленовый лист лохмотьями огня

Летит с лесистых скал, кимвалами звеня,

И ветер-конь в дождливом чепраке

Взлетает на утес, вздыбИться налегке,

Под молнии зурну копытом выбить пламя

И вновь низринуться, чтобы клектать с орлами

Иль ржать над пропастью потоком пенногривым.

Я отвращаюсь вас, что вы не так красивы!