Стихотворения и поэмы - [87]

Шрифт
Интервал

И льются тени, как вода,
Как пряжа полога ночного.
Сашко еще не спит. С друзьями
Он бегал целый день. И вот
Перед окном с узором в раме
Он дань мечтаньям отдает.
Пишу — и страх меня берет:
О чем он думает, сердечный?
Иль в «голубой эфир» плывет?
Мала душа его, конечно,
Но чуть потоньше вкус у ней,
Чем… Вот бы не соврать некстати!
О разном думает плебей
В нетопленной и темной хате.
С чахоткой мать лежит в кровати,
Младенец плачет. Вот запел
Сверчок — за печкой иль с полатей —
Развлечь младенца захотел.
В мечтаньях перед взором Саши
(А ну-ка, лира, выше тон!)
Встают гиганты — стройки наши,
Жизнь в новом мире без препон…
Ну, вот и сбился на шаблон…
Беда и только с этой меркой!
Такой уже для нас закон,
Что каждый, как преступник мелкий,
Знай озирается вокруг,
Ни в друга веры нет, ни в брата:
Ни брат родной, ни верный друг
Нам не прощают плагиата.
Да и зачем далась нам хата
Сашка́-мальчишки? Нам пора
Труда бессменного лопату
Заместо легкого пера
Взять в руки. Может, слишком скоро
Главу закончить я хочу?
Что ж, перед праведным укором
Молчать умею — и молчу.
3
Где повстречались? За дровами.
Шел март. Вода среди двора
Поблескивала ручейками…
О, вешних дней моих пора,
О, пыл сердечный — и на тыне
Концерт голодных воробьев!
Средь шумных улиц и в пустыне
Не раз я вспомнить вас готов.
Клен сбросил снежный свой покров,
И капли на ветвях сверкают,
И тишь вечернюю садов,
Стуча, колеса нарушают,
И голуби, как лепестки,
В дали мелькают нежно-синей,
Так трепетны и так легки —
Пучок неуследимых линий.
Как опустел я сердцем ныне
(Хоть и толстею)! Как живу
Однообразно! Если синий
Порою цвет и назову,
Так это просто лишь для стиля,
И то пора б и перестать…
Беда, коль плесенью и пылью
Позволишь сердцу обрастать!
А ведь мечтал я написать
Велеречивый гимн любови…
Но начинает жизнь тесать
И для меня уж дом сосновый
И, может, мерку уж сняла.
Хладеет кровь. Не те и песни…
Да речь-то не об этом шла.
Была весна. Был день чудесный.
Она сказала: «Льстишь, бесчестный…»
(Ему семнадцать было лет…
Припомню — и в душе воскреснет
Мой юный цвет, хоть пустоцвет.)
«Как ни хитри, но непременно
Поймает батько, как кота…»
И тут, сказал бы я, мгновенно
Соединились их уста.
Есть в книге чувств страница та,
Чей смысл тяжел для толкованья,
Хоть поцелуя речь проста
И не трудна для пониманья.
Когда созрел уж виноград —
До долу ветви гнуться стали…
Ведь эту тему век назад
Зазорной вовсе не считали…
Он полюбил. Могло едва ли
Иначе быть. К чему же нам
Идти туда, куда не звали,
Где всё он сделает и сам?
Люби, целуй, безумствуй, хлопче,
Люби и в час, когда любовь
Тугими ножками растопчет
Твой мозг и нервы, плоть и кровь.
4
Еще мальчонкою с друзьями
В манящий город он ходил
И любопытными глазами
За жизнью города следил.
Толпы бурливое движенье,
Изгибы улиц, блеск витрин
И даже мостовой каменья
Любил и клял предместья сын.
Еще (нет для того причин,
Чтобы скрывать) был не похож он
На автора, что шум машин
Без страха выносить не может,
Нет: разные ремни, винты
(Вот радость юным урбанистам!)
Считал он чудом красоты
В свободном поклоненье чистом.
Пить забывал и есть, искристым
Уставясь взглядом в маховик…
Стоп! Шумом оглушен и свистом,
Еще, друзья, я не привык
Писать о трубах, о турбине,
Еще лениво стих идет!
Но мир былого гибнет ныне,
Приходит нового черед.
Стихийных сил извечный ход
Взяв в клещи действенной науки,
Людской идет к победам род,
Как зверь разумный и сторукий[100], —
И сквозь слепящий, едкий дым,
Сквозь море му́ки и горенья,
Сияет взорам молодым
Рассвет великий единенья.
В труде сноровку и уменье
Герой наш рано получил,
Труд дал к большим делам стремленье
И сердце парня закалил.
И рос он, черный, прокопченный,
Упрямый, жесткий, как пила, —
А в сердце, словно луг зеленый,
Мечта сияла и цвела.
С друзьями жизнь его свела —
На то и молодость дана нам.
А с ними мир, где жизнь текла,
Казался иногда румяным
И теплым, словно майский сад…
Бывало, вешнею порою
Май под знамена баррикад
Звал сердце Саши боевое.
5
Был грозный срок. Уже ступала
Вдали война, как Командор —
Стопой тяжелой. Как шакалы,
В один сбирались дикий хор
Царевы слуги — «патриоты»,
Уж запах тлена долетал.
Но не один отважный кто-то
Уже точил на них кинжал.
А те, что чуяли провал,
Те плети толстые сплетали —
И в плесень камер и в централ
Голодных узников кидали.
Еще каратели, шпики
В дыму роились той порою,
Еще безгласны и тихи
Во мгле таилися герои.
Смешалось всё в снарядов вое —
Хрипенье, стон, вранье, грызня…
Здесь море ночи мировое
И берег мирового дня…
О, сколько их, чернявых Сашек,
В окопах мерзлых полегло,
И сколько в их мечтах погасших
Красы и нежности цвело!
Так что же Сашу привело
На службу к воронам проклятым?
А он мечтал ведь, как назло,
Стать Робеспьером иль Маратом,
А он немало ведь прочел
Книг пламенных — призывов к воле!
(Науку эту он прошел
В тюрьме — в то время высшей школе
Политики: для бедных боле
И не было — мечтать не смей!)
Что ж: на чужом, на мокром поле
Настиг его стоглавый змей
В вонючей и сырой траншее,
И к пулемету приковал,
И трудовой рукой смелее
За сытых биться приказал.
Сашко частенько вспоминал[101],
Как целовался за дровами,
Как у соседа груши крал
И как гулять ходил с друзьями,
Корабликов бумажных флот
И вожаков фабричных слово,
Что за собой вело народ,

Еще от автора Максим Фаддеевич Рыльский
Олександр Довженко

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Полное собрание стихотворений

В. Ф. Раевский (1795–1872) — один из видных зачинателей декабристской поэзии, стихи которого проникнуты духом непримиримой вражды к самодержавному деспотизму и крепостническому рабству. В стихах Раевского отчетливо отразились основные этапы его жизненного пути: участие в Отечественной войне 1812 г., разработка и пропаганда декабристских взглядов, тюремное заключение, ссылка. Лучшие стихотворения поэта интересны своим суровым гражданским лиризмом, своеобразной энергией и силой выражения, о чем в 1822 г.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.