Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917) - [29]

Слепой стихийностью наш воздух заражен.

Зачем переться на рожон,

Когда еще не все испробованы средства?"

"Какие? — мне кричат. — Куда ты клонишь речь?"

"Вы о союзах позабыли".

"Союзы были…"

"И есть. Лишь надо их беречь".

"Да кой-кому союз хороший не подарок.

Задавят…"

"Про союз я говорю другой".

"Какой?"

"Чтоб без политики, чтоб не был слишком ярок".

Тут сразу вышел кавардак:

Загоготали, зашумели.

"Да он в уме ли?"

"В порядке ль у него чердак?"

"Видать, что малый без понятья".

"Вот мы, меньшевики… Не горячитесь, братья!

Я — друг рабочих… Я… Позвольте ж объяснить!"

Но стали так меня теснить,

Что жалко стало… платья".

"Постой, — тут перебил хозяин гостя вдруг, —

Никак идут сюда товарищи с завода…"

"Идут? — заерзал "друг

Рабочего народа". —

Сходи… скажи… что я… за них… душой скорбя…

Голубчик, погоди… А нет ли у тебя

Отсюдова… другого хода?"

* * *

Коль правду говорить, так правду до конца.

За эту басню мне терпеть опять придется.

У ликвидаторов в ответ ей не найдется

Ни одного разумного словца.

Зато они найдут такого молодца,

Который в рвении сугубом,

Бессильной клеветой противника черня,

Изобразит меня —

По меньшей мере — душегубом.

ГОЛЬ

На весь на лес задавши храпу,

Сосал во сне Мишутка лапу.

Вдруг из берлоги сразу — вон!

Стал, озираяся в испуге.

"Соснешь под этот ухозвон.

И что за шум такой в округе?

Ба! звери… воют… Вот те раз!

А как же, значит, мой приказ?

Что за распущенность такая?" —

Ревет правитель сам не свой,

Мотая гневно головой.

Меж тем кругом, не умолкая,

Все рос да рос звериный вой.

Тут косолапого Мишутку

Взяла тревога не на шутку.

Зовет Медведь скорей Лису:

"Кума! Скажи ты мне на милость,

Что это деется в лесу?

Да брось копаться ты в носу!

С чего в тебе такая хилость?

Слышь? Воют! Был приказ — не выть?

"Был, Ваша Светлость, — как не быть?

Да вольнодумство, что зараза:

Никто не слушает приказа.

Ох, страх берет".

"А ты не трусь.

Скажи: не будут, дескать, рады!

Что сам до них как доберусь,

Так никому не дам пощады!"

"Ах, кум, сказала все, поверь.

Напрасно гневаться изволишь.

Кого молчать ты приневолишь?

Попригляделся б ты теперь,

Какой пошел повсюду зверь:

Все злая голь, не будь ей ладу!

Попробуй, сунься… усмирять.

Плевать ей на твою досаду.

Пет и не будет с нею сладу:

Ведь голи нечего терять!"

* * *

Скажу пред тем как ставить точку:

Глуп тот, кто воет в одиночку,

А умным надо брать скорей

Пример с моих лесных зверей.

НЕ ТАК, ТАК ЭТАК…

Для цензуры — искушенье,

Лучшей нет приманки,

Как "рабочего движенья"

Роковые гранки.

Что ни день, мы ждем "обновки":

"Штраф? Аль что опасней?"

Как писать про забастовки?

Отзываться… басней?

Пишем, смотрим в оба глаза:

Не влететь бы снова…

"Забастовка у Айваза".

"Штрейк у Горбунова".

"У Талызина рабочих

Мастер бьет "по роже".

"На заводах прочих-прочих

То же, то же, то же…"

"На Обуховском заводе,

У Торнтона, Струка —

Вышло дело… в том же роде…"

Стоп. Молчу. Ни звука.

Ах, друзья, какая пытка

Нам с отчетом этим.

Нет словесного избытка,

А глядишь — ответим.

Придерутся к "мысли", к "тону",

К запятой, кавычке…

Не прихлопнут "по закону",

Трахнут — "по привычке"!

"БЛАГОДЕТЕЛЬ"

Друзья-товарищи, не знаю, что со мной?

Должно, всему виной

Мои превратные марксистские идеи.

Ведь про хозяев я писал, выходит, ложь.

Поверить мне — и впрямь хозяева все сплошь

Какие-то злодеи.

Винюся и даю вам образец иной.

Пусть торжествует добродетель.

Вот вам "хозяин-благодетель",

"Отец родной".

* * *

"Спасибо, — кланялся хозяин верным слугам, —

Не мастер, братцы, я красиво говорить.

Не знаю, как вас по заслугам

Благодарить.

Я с вами зачинал и с вами создал дело.

Я вам обязан всем добром:

С заводских черных стен до этих вот хором, —

Во всем ваш дух и тело.

В работе общей мы слились в одну семью.

Я нуждам вашим всю, всю душу отдаю

И позабочусь впредь о вашей светлой доле:

За то, что для меня вы не щадили сил,

За то, что были вы всегда в хозяйской воле,

Чтоб чувствовали вы, как я ваш труд ценил,

Дарю вам купчую на пятьдесят могил".

ИНЫЕ ВРЕМЕНА

"Три целкача! — ворчал хозяин средь пивной,

Озленный выручкой дневной. —

И так который год. Проторговался. Крышка!

Эй, Гришка!

Да что ты смотришь, как шальной? —

Хозяин закричал на сонного мальчонку. —

Со стойки убирай… Столы и стулья сдвинь…

Туши живей огни… Прикроем, брат, лавчонку

На веки вечные — аминь!"

Ушли.

"Ну что, слыхал? — пузатому бочонку,

Слезливо всхлипнув раз-другой,

Сказала банка с огурцами. —

Хозяин перестал сводить концы с концами".

"Не может быть!"

"Ах, боже мой!"

"Что ждет нас, милые подружки?" —

Захныкали пивные кружки.

"Продажа с молотка, — утешил граммофон, —

Проторговался наш хозяин — ну, и ладно!

Вперед чтоб не было повадно

Лезть в заводской район.

Попригляделся я. В пивной ведь с новоселья

Был пир хозяину — попробует похмелья.

Уж больно был к наживе лют.

Вот, думал, разживусь на трудовом народе, —

Как нынче, мол, рабочий люд

Совсем в разброде.

Рабочих всех тогда теснили не добром.

Спешили многие из них с тоски-досады

Поставить на пропой последний грош ребром.

Хозяева и рады:

"Кому — дурман,

А нам — в карман".

Мильёнов чаяли. Ан, просчитались, гады.

Пришел-таки конец проклятой полосе.

Рабочие, забыв трактиры и пивные,

Шарахнулися все

В места иные.

Напрасно, что ни день,

Хозяин стал меня до полночи тиранить;

Все понукал горланить