Стихотворения - [15]

И немец взял солдата на прицел,

и русский сзади целит под лопатку.

Земли моей и гордость, и краса,

великий воин, умирал, как жил он,

и от чужого рабства нас спасал,

чтоб собственное было нерушимо,

1974-1982

ГОВОРИТЕ, Я МОЛЧУ

Малиновки пели, и синие ели

кружились, летели в глазах.

Но вот уже метели, а Вы не сумели,

да что там, не смели сказать.

Говорите, говорите, я молчу...

О полотнах и о моде,

о вещах и о погоде,

и вообще, о чем угодно -

Вы же знаете, я слушать Вас хочу.

Говорите, говорите, я молчу...

Поспешные встречи, неясные речи

и дым сигарет до утра.

Наверно несчастье - мое безучастие.

Ну что Вы, какая хандра?!

Говорите, говорите, я молчу...

Много доброго и злого

мне приносит Ваше слово.

Только кажется мне снова,

что я дорого за это заплачу.

Говорите, говорите, я молчу...

Все видят, я знаю, и я не скрываю,

ведь мы же у всех на виду.

А знаете - скука веселая штука,

когда вы попали в беду.

Говорите, говорите, я молчу...

Ах, молчание опасно?

Обвинение ужасно!

Вы обиделись напрасно.

Как предмет любимый в школе я учу.

Говорите, говорите, я молчу...

1974

КОГДА ТЕБЕ И ПУСТО И ПЕЧАЛЬНО

Когда тебе опять и пусто и печально,

в глазах покоя нет, а в мыслях высоты,

ты вспомни, что в тебе нет боли изначально,

а только трение мечты и суеты.

И если слезы есть - старайся в одиночку

их выплакать сперва, и к людям не спеши.

И мужество не в том, чтобы поставить точку,

а чтобы претерпеть рождение души.

И если так с тобой случится не однажды,

то с каждым разом легче будет этот миг.

Жестоки чувства одиночества и жажды,

но страшно - если ты к ним вовсе не привык.

Досадно - если ты, надеясь на подспорье,

в ответ не получил желанной сослезы.

Но в сотню раз страшней, когда испив от горя,

в чужую исповедь ты смотришь на часы.

И если нет того, о чем мечтал вначале,

и высота пути на уровне травы,

люби все то, что есть - и страхи и печали,

и труд обычный свой, и вздохи, и увы.

И меры счастью нет, и смысла в обладаньи -

все сквозь тебя, как Космос протечет.

И оправданье жизни - только в состраданьи

в желаньи размышлять - другое все не в счет.

1974

БАЛЛАДА О ДРУЖБЕ

Мы у Васи в кочегарке

чифирили каждый день.

Я - блондин, я - парень маркий,

каждый день мне мыться лень.

И сказал тогда Володя:

- Ты на улицу иди и умойся на природе -

ведь не зря идут дожди!

И ответил я Володе:

- Ты подстрижен, как лопух,

и одет ты не по моде,

дегустатор бормотух!

И вообще, в твоих галошах,

а когда ты пьешь - вдвойне,

ходит дядя нехороший

ко второй твоей жене.

В разговор тут встрял Валера -

был моложе он всех нас:

- Если хочешь, для примера

я продам твой синий глаз.

Я сказал ему: - Валера!

Как подруг твоих мне жаль,

что за гробом кавалера

понесут свою печаль.

Я башку его лопатой

зацепил - и ничего.

Быть Валерочке богатым -

не узнали мы его.

Он лежал совсем негромко,

подниматься не хотел...

Тут Володю слишком ломкой

деревяшкой я огрел.

Деревяшка поломалась.

Вова взял огромный лом,

зацепил меня он малость

(только скрытый перелом)...

Я ударился об угол,

полчаса лежал без сил,

тут к виску мне Вася уголь

непотухший приложил,

а Володю сунул в печку

охладить немного чтоб,

и Володино сердечко

запросилось сразу в гроб.

Тут Валера встал и в силе

Васю шмякнул визави...

А потом мы чифирили

и пели песни о любви.

1975

ВДОЛЬ ОГРАДЫ ПО ФОНТАНКЕ

Вдоль ограды по Фонтанке

в тапках войлочных бредет

обезумевший от пьянки

петербургский обормот.

Раньше был красив и нужен

и народу, и жене,

и побрит, и отутюжен

бывший старший инженер.

Он с приятелем Абрамом

без похмелки умирал

и лечился тетурамом,

эспераль в живот вшивал.

Но денечки наступали -

начинал опять с пивка.

Вот и водочка в бокале,

и опять дрожит рука.

По расколотым стаканам

разливал одеколон

и с приятелем Иваном

просыпался у колонн,

у Казанского собора

или на Пороховых,

и в общественной уборной

похмелялся на троих.

А милиция встречала

с безразличием его.

Пил он много, ел он мало

и не трогал никого.

Думал он всегда о зелье

и в упор не видел баб,

и, скукожившись с похмелья,

умер друг его - прораб.

Он ходил по воскресеньям

к неудавшейся родне,

где его в убогих сенях

били шваброй по спине.

Он сынишке и дочурке

мокрым глазиком моргал,

брал из пепельниц окурки

и пятерку вымогал.

Но показывала кукиш

ему бывшая жена.

А на кукиш ты не купишь

ни закуски, ни вина.

А дочурка и сынишка

с безразличием лица,

ухватившись за штанишки,

убегали от отца.

Так и жизнь его пропала

из-за вин недорогих.

Счастья в жизни знал он мало.

Но не менее других.

И идет он по Фонтанке,

бывший старший инженер,

бесполезный из-за пьянки

и народу, и жене.

Он идет, заливши око,

и бормочет, как сквозь сон,

то ли Фета, то ли Блока,

то ли так - икает он.

1975

САМОЛЁТ МОЙ

Август в звездные метели

гонит нас из дома...

Самолет мой - крест нательный

у аэродрома,

Не к полетной красоте ли

вскинут взгляд любого?..

Самолет мой - крест нательный

неба голубого.

Злится ветер - князь удельный

в гати бездорожной...

Самолет мой - крест нательный

на любви безбожной.

Свет неяркий, акварельный

под стрелой крылатой...

Самолет мой - крест нательный

на любви проклятой.

Я сойти давно хочу, да