Стихотворения - [42]

(А голова, как комната – светла!)

На голову свою —

– да по́просту – от света

Закрыв глаза и не закрыв, а сжав —

Всем существом в ребро, в плечо, в рукав

– Как скрипачу вовек не разучиться! —

В знакомую, глубокую ключицу —

В тот жаркий ключ, изустный и живой —

Что нам воды – дороже – ключевой.

Сентябрь 1932

Ici – Haut [297] [298]

1 "Товарищи, как нравится…"

Товарищи, как нравится

Вам в проходном дворе

Всеравенства – перст главенства:

– Заройте на горе![299]

В век распевай, как хочется

Нам – либо упраздним,

В век скопищ – одиночества

– Хочу лежать один —

Вздох.

17 октября 1932

2 "Ветхозаветная тишина…"

Ветхозаветная тишина,

Сирой полыни крестик.

Похоронили поэта на

Самом высоком месте.

Так и во гробе еще – подъем

Он даровал – несущим.

… Стало быть, именно на своем

Месте, ему присущем.

Выше которого только вздох,

Мой из моей неволи.

Выше которого – только Бог!

Бог – и ни вещи боле.

Всечеловека среди высот

Вечных при каждом строе.

Как подобает поэта – под

Небом и над землею.

После России, где меньше он

Был, чем последний Смазчик —

Равным в ряду – всех из ряда вон

Равенства – выходящих.

В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду,

Орльих, по всем утесам.

На пятьдесят, хоть, восьмом году —

Стал рядовым, был способ!

Уединенный вошедший в круг —

Горе? – Нет, радость в доме!

На́ сорок верст высоты вокруг —

Солнечного, да кроме

Лунного – ни одного лица,

Ибо соседей – нету.

Место откуплено до конца

Памяти и планеты.

3 "В стране, которая – одна…"

В стране, которая – одна

Из всех звалась Господней,

Теперь меняют имена

Всяк, как ему сегодня

На ум или не-ум (потом

Решим!) взбредет. «Леонтьем

Крещеный – просит о таком —

то прозвище». – Извольте!

А впрочем, что́ ему с холма,

Как звать такую малость?

Я гору знаю, что сама

Переименовалась.

Среди казарм, и шахт, и школ:

Чтобы душа не билась! —

Я гору знаю, что в престол

Души преобразилась.

В котлов и общего котла,

Всеобщей котловины

Век – гору знаю, что светла

Тем, что на ней единый

Спит – на отвесном пустыре

Над уровнем движенья.

Преображенье на горе?

Горы – преображенье.

Гора, как все была: стара,

Меж прочих не отметишь.

Днесь Вечной Памяти Гора,

Доколе солнце светит —

Вожатому – душ, а не масс!

Не двести лет, не двадцать,

Гора та – как бы ни звалась —

До веку будет зваться

Волошинской.

23 октября 1932

4 "– «Переименовать!» Приказ…"

– «Переименовать!» Приказ —

Одно, народный глас – другое.

Так, погребенья через час,

Пошла «Волошинскою горою»

Гора, названье Янычар

Носившая – четыре века.

А у почтительных татар:

– Гора Большого Человека.

22 мая 1935

5 "Над вороны́м утесом…"

Над вороны́м утесом —

Белой зари рукав.

Ногу – уже с заносом

Бега – с трудом вкопав

В землю, смеясь, что первой

Встала, в зари венце —

Макс! мне было – так верно

Ждать на твоем крыльце![300]

Позже, отвесным полднем,

Под колокольцы коз,

С всхолмья да на восхолмье,

С глыбы да на утес —

По трехсаженным креслам:

– Тронам иных эпох! —

Макс! мне было – так лестно

Лезть за тобою – Бог

Знает куда! Да, виды

Видящим – путь скалист.

С глыбы на пирамиду,

С рыбы – на обелиск…

Ну, а потом, на плоской

Вышке – орлы вокруг —

Макс! мне было – так просто

Есть у тебя из рук,

Божьих или медвежьих,

Опережавших «дай»,

Рук неизменно-брежных,

За воспаленный край

Раны умевших браться

В веры сплошном луче.

Макс, мне было так братски

Спать на твоем плече!

(Горы… Себе на горе

Видится мне одно

Место: с него два моря

Были видны по дно

Бездны… два моря сразу!

Дщери иной поры,

Кто вам свои два глаза

Преподнесет с горы?)

… Только теперь, в подполье,

Вижу, когда потух

Свет – до чего мне вольно

Было в охвате двух

Рук твоих… В первых встречных

Царстве – о, сам суди,

Макс, до чего мне вечно

Было в твоей груди!

Пусть ни единой травки,

Площе, чем на столе —

Макс! мне будет – так мягко

Спать на твоей скале!

28 октября 1932

«Темная сила!..»

Темная сила!

Мра-ремесло![301]

Скольких сгубило,

Как малых – спасло.

<1932>

Стол [302]

1 "Мой письменный верный стол!.."

Мой письменный верный стол!

Спасибо за то, что шел

Со мною по всем путям.

Меня охранял – как шрам.

Мой письменный вьючный мул!

Спасибо, что ног не гнул

Под ношей, поклажу грез —

Спасибо – что нес и нес.

Строжайшее из зерцал![303]

Спасибо за то, что стал

– Соблазнам мирским порог —

Всем радостям поперек,

Всем низостям – наотрез!

Дубовый противовес

Льву ненависти, слону

Обиды – всему, всему.

Мой за́живо смертный тес!

Спасибо, что рос и рос

Со мною, по мере дел

Настольных – большая, ширел,

Так ширился, до широт —

Таких, что, раскрывши рот,

Схватясь за столовый кант…

– Меня заливал, как штранд![304]

К себе пригвоздив чуть свет —

Спасибо за то, что – вслед

Срывался! На всех путях

Меня настигал, как шах —

Беглянку.

– Назад, на стул!

Спасибо за то, что блюл

И гнул. У невечных благ

Меня отбивал – как маг —

Сомнамбулу.

Битв рубцы,

Стол, выстроивший в столбцы

Горящие: жил багрец!

Деяний моих столбец!

Столп столпника, уст затвор —

Ты был мне престол, Простор —

Тем был мне, что морю толп

Еврейских – горящий столп![305]

Так будь же благословен —

Лбом, ло́ктем, узлом колен

Испытанный, – как пила

В грудь въевшийся – край стола!

Июль 1933

2 "Тридцатая годовщина…"

Тридцатая годовщина

Союза – верней любви.

Я знаю твои морщины,

Как знаешь и ты – мои,

Которых – не ты ли – автор?

Съедавший за дестью десть,

Учивший, что нету – завтра,

Что только сегодня – есть.