Стихотворения - [15]

Then the Parson might preach, and drink, and sing,

And we'd be as happy as birds in the spring;

And modest Dame Lurch, who is always at church.

Would not have bandy children, nor fasting, nor birch.

And God, like a father, rejoicing to see

His children as pleasant and happy as He,

Would have no more quarrel with the Devil or the barrel,

But kiss him, and give him both drink and apparel.

Маленький бродяга. Перевод С. Степанова

Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной!

Куда как теплей и приятней в пивной!

Там пива в достатке, и пьют без оглядки —

В раю же, известно, другие порядки.

Вот кабы нам в церкви пивка на заказ

Да возле огня отогрели бы нас,

Так ночью и днем молиться начнем —

Из церкви не выставишь нас нипочем!

Священнику пить бы и петь бы псалмы —

И словно птенцы, были б счастливы мы!

А строгой старухе вернем оплеухи —

И пусть попостится сама с голодухи!

И Бог возликует, отечески рад,

Увидев божественно счастливых чад,

И внидя в церквушку, закатит пирушку,

Деля с Сатаною дерюжку и кружку!

Маленький бродяжка. Перевод С. Маршака

Ах, маменька, в церкви и холод и мрак.

Куда веселей придорожный кабак.

К тому же ты знаешь повадку мою —

Такому бродяжке не место в раю.

Вот ежели в церкви дадут нам винца

Да пламенем жарким согреют сердца,

Я буду молиться весь день и всю ночь.

Никто нас из церкви не выгонит прочь.

И станет наш пастырь служить веселей.

Мы счастливы будем, как птицы полей.

И строгая тетка, что в церкви весь век,

Не станет пороть малолетних калек.

И Бог будет счастлив, как добрый отец,

Увидев довольных детей наконец.

Наверно, простит он бочонок и черта

И дьяволу выдаст камзол и ботфорты.

Сорванец. П еревод В. Топорова

Маманя, чем в церкви холодной дрожать,

Уж лучше в кабак я отправлюсь опять;

Хоть знаю о том, что пиво с вином

На небе считают смертельным грехом.

Вот если бы в церкви давали пивка,

Да грели бы грешников у камелька,

Любой бы орал священный хорал,

А грязный кабак за углом прогорал.

Вот что бы священнику выпить со мной —

Я возликовал бы, как птичка весной;

Да выгнать к чертям уродливых дам,

Котооые нас поиучают к постам.

Да если б Господь, как папаша хмельной,

Играл бы, дурачился вместе со мной,

Не клял Сатану за тягу к вину,

А выпил бы с ним, да притом не одну!

London

London

I wander thro' each charter'd street,

Near where the charter'd Thames does flow,

And mark in every face I meet

Marks of weakness, marks of woe.

In every cry of every Man,

In every Infant's cry of fear,

In every voice, in every ban,

The mind-forg'd manacles I hear.

How the chimney-sweeper's cry

Every black'ning church appals;

And the hapless soldiers sigh

Runs in blood down palace walls.

But most thro' midnight streets I hear

How the youthful harlot's curse

Blasts the new-born infant's tear,

And blights with plagues the marriage hearse.

Лондон. Перевод С. Маршака

По вольным улицам брожу,

У вольной издавна реки.

На всех я лицах нахожу

Печать бессилья и тоски.

Мужская брань, и женский стон,

И плач испуганных детей

В моих ушах звучат, как звон

Законом созданных цепей.

Здесь трубочистов юных крики

Пугают сумрачный собор,

И кровь солдата-горемыки

Течет на королевский двор.

А от проклятий и угроз

Девчонки в закоулках мрачных

Чернеют капли детских слез

И катафалки новобрачных.

Лондон. Перевод В. Топорова

Размышляя о Правах,

Я по Лондону брожу.

В каждом, взоре вижу страх,

Страх и горе нахожу.

В каждом крике каждых уст,

В хоре детских голосов, —

Каждый шорох, каждый хруст —

Ржанье ржавых кандалов.

Церковь каждую клянут

Трубочистов черных кличи,

Вопли ветеранов льют

Кровь — в дворцовое величье.

А в ночи — всего лютей

Шлюхи визг, чернотворящий

Новорожденных — в чертей,

Новобрачных — в прах смердящий.

*Лондон. Перевод В. Микушевича

Вот он, Лондон, вольный град,

Где Темза вольная течет.

Какое множество утрат

В глазах у всех наперечет!

Повсюду плач, повсюду стон,

Везде проклятья вместо слов.

Со всех сторон мне слышен звон,

Звон духовных кандалов.

Ночью трубочист вопит,

Церковь черную страша.

И в слезах солдат не спит,

Обреченная душа.

Ругань юных потаскух,

Ночной пронизывая мрак,

Младенцам отравляет слух,

И как похороны брак.

Лондон. Перевод С. Степанова

По узким улицам влеком,

Где Темза скованно струится,

Я вижу нищету кругом,

Я вижу горестные лица.

И в каждой нищенской мольбе,

В слезах младенцев безгреховных,

В проклятьях, посланных судьбе,

Я слышу лязг оков духовных!

И трубочистов крик трясет

Фундаменты церквей суровых,

И кровь солдатская течет

Вотще у гордых стен дворцовых.

И страшно мне, когда в ночи

От вопля девочки в борделе

Слеза невинная горчит

И брачные смердят постели.

The Human Abstract

The Human Abstract

Pity would be no more

If we did not make somebody poor;

And Mercy no more could be

If all were as happy as we.

And mutual fear brings peace,

Till the selfish loves increase:

Then Cruelty knits a snare,

And spreads his baits with care.

He sits down with holy fears,

And waters the ground with tears;

Then Humility takes its root

Underneath his foot.

Soon spreads the dismal shade

Of Mystery over his head;

And the caterpillar and fly

Feed on the Mystery.

And it bears the fruit of Deceit,

Ruddy and sweet to eat;

And the raven his nest has made

In its thickest shade.

The Gods of the earth and sea