оборотясь непрошеною правдой.
Кто смертен - перед вечностью не прав,
но есть же вне, я не скажу, что выше,
и время вывихнет порой сустав
ты слышишь его жалобу? Я слышу.
* * *
Все проходит, кроме печали,
даже страсти, о коих молчали,
даже беды, что плачут громко.
Просьбы пылкие наши к Богу
наполняются понемногу
совершенно обратным смыслом.
Словно втянутые воронкой,
исчезают друзья и страхи,
и у памяти, у неряхи,
перед временем нету выслуг.
Но в печали своя отрада
вкуса сброженного винограда.
Пусть под вечер к столу пустому
сядут меньше, чем двое в кухне,
и луна за окошком вспухнет,
разольется покой пьянящий,
как вино из лозы густое.
И тогда, позабыв о планах,
угнетающих и желанных,
примиряешься с настоящим.
* * *
Случается, защиту лет разрушит
нетерпеливый и случайный жест,
и на поверхность выползают души.
Как стыдно думать о нагой душе.
Рассудок, утомленный грузом вето
до простоты все так же не дорос.
Ирония становится ответом
на всякий безыскусственный вопрос.
Все гуще кровь, бегущая по венам,
щемит все чаще с левой стороны.
Воспринимается почти обыкновенно
закономерность смерти и весны.
