Стихотворения (1970–1980) - [5]

В этом имени — храп коня,

В этом имени слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло сеном в ночах июня,

Уносила венки река.

И смешливо и нежно

«Друня»

Звали девицы паренька.

Расставанье у перелаза,

Ликование соловья…

Светлорусы и светлоглазы

Были Друнины сыновья.

Пролетали, как миг, столетья,

Царства таяли, словно лед…

Звали девочку Друней дети —

Шел тогда сорок первый год.

В этом прозвище, данном в школе,

Вдруг воскресла святая Русь,

Посвист молодца в чистом поле,

Хмурь лесов, деревенек грусть.

В этом прозвище — звон кольчуги,

В этом прозвище — храп коня,

В этом прозвище слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло гарью в ночах июня,

Кровь и слезы несла река,

И смешливо, и нежно «Друня»

Звали парни сестру полка.

Точно эхо далекой песни,

Как видения, словно сны,

В этом прозвище вновь воскресли

Вдруг предания старины.

В этом прозвище — звон кольчуги,

В этом прозвище — храп коня,

В этом прозвище слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

1972

«Шелестят осины надо мною…»

Шелестят осины надо мною,

Желтый лист приклеился к плечу…

Знаю, что высокою ценою

За любую радость заплачу.

Паучок спланировал на платье,

Оборвалась паутинки нить…

Что цена мне? Я из тех, кто платит —

Только было бы за что платить…

1972

РАБОТА

Да, в итоге по высшему счету

Лишь за труд воздается сполна,

И работа, одна лишь работа

В книге жизни тебе зачтена.

Ты в простое — безделица ранит,

Ты в простое — беспомощна ты…

От душевной усталости ранней,

От тщеславия и суеты,

От тоски, настоящей и ложной,

От наветов и прочего зла

Защити меня, бруствер надежный

Бруствер письменного стола.

1972

«Мне сегодня, бессонной ночью…»

Мне сегодня, бессонной ночью,

Показалось, что жизнь прошла…

Мой товарищ, памирский летчик,

Как идут у тебя дела?

Не суди меня слишком строго,

Что давно не пишу тебе:

Не забыта она — дорога

От Хорога до Душанбе.

Не забыто, как крупной тряской

Било крошечный самолет,

Как одной кислородной маской

Мы дышали с тобой в черед,

Как накрыл нас туман в ущелье —

Узком, длинном, как коридор,

Как отчаянно, на пределе,

Барахливший тянул мотор.

Не пищу. Только помни прочно —

Не оборваны провода…

Неожиданно, поздней ночью,

Позвоню и скажу: «Беда,

Заупрямилась непогода,

Все труднее дышать, браток.

Мне бы чистого кислорода,

Мне бы дружбы твоей глоток!»

1973

«Закрутила меня, завертела Москва…»

Закрутила меня, завертела Москва,

Отступила лесов и озер синева,

И опять, и опять я живу на бегу,

И с друзьями опять посидеть не могу.

И опять это страшное слово «потом»…

Я и вправду до слез сожалею о том,

Что сама обрываю за ниткою нить,

То теряю, чего невозможно купить…

1973

«Есть скромность паче гордости…»

Есть скромность паче гордости —

Я знаю.

Ты скромен или горд? —

Не разберусь.

В твоих глазах прищуренных — сквозная

Осенняя изменчивая Русь.

Того гляди, пахнет колючим снегом,

Того гляди, метелью заметет…

Себе порой кажусь я печенегом,

Страшащимся отправиться в поход.

Боюсь попасть к морозам в окруженье,

Боюсь в твоем обуглиться огне,

Еще боюсь, что ужас пораженья

Победой может показаться мне…

1973

«Днем еще командую собою…»

Днем еще командую собою,

А ночами, в беспокойном сне,

Сердце, дезертир на поле боя,

Не желает подчиняться мне.

Сколько можно, сколько можно сниться!..

Просыпаюсь, зажигаю свет.

За день отвоеванных позиций

Утром словно не было и нет.

Вновь тревога, снова боль тупая.

А считала, это за спиной.

Как татуировка, проступает

Все, что было вытравлено мной…

1973

«Пусть больно, пусть очень больно…»

Пусть больно, пусть очень больно —

И все же круши, кроши:

Стучит молоток отбойный

В запутанных шахтах души.

Стучит он и днем и ночью —

Хватает тревог и бед.

Проверка идет на прочность,

Конца той проверке нет.

И что же здесь скажешь, кроме

Того, что твержу весь век? —

Надежней всего в изломе

Обязан быть человек…

1973

«Чем тяжелей, тем легче…»

Чем тяжелей, тем легче:

Если плохо,

Все, что возможно, на себя навьючь.

Работа — вот лекарство.

И не охай.

Справляйся сам, своих друзей не мучь.

Чем больше ноша, тем сильнее плечи.

К тому же через месяц или год

Боль в сердце станет, вероятно, легче —

Конечно, если очень повезет…

1973

«Только грусть. Даже ревности нету…»

Только грусть. Даже ревности нету.

Нет тоски, лихорадки, тревог.

Для меня ты — чужая планета,

И к тебе не ищу я дорог.

Холод звезд меж тобою и мною

И, должно быть, совсем не беда

То, что я притяженье земное

Не смогу одолеть никогда…

1973

«И когда я изверилась, сникла, устала…»

И когда я изверилась, сникла, устала

И на чудо надеяться перестала,

Позвонил человек из далекой страны,

И сказал человек:

— Вы мне очень нужны. —

И сказал человек:

— Я без вас не могу… —

За окном закружились дома на снегу,

Дрогнул пол, покачнулись четыре стены.

Человек повторил:

— Вы мне очень нужны…

— Этот голос с акцентом —

Замедленный, низкий!

А потом бормотание телефонистки:

— Почему вы молчите, Москва, почему?

Отвечайте, алло! —

Что ответить ему?

Что давно я изверилась, сникла, устала,

Что на чудо надеяться перестала,

Ничего не хочу, никого не виню,

Что в остывшей золе не воскреснуть огню?

Только вслух разве вымолвишь эти слова?

И молчала, молчала, молчала Москва…

1973

«Все зачеркнуть. И все начать сначала…»

Все зачеркнуть. И все начать сначала,

Как будто это первая весна.

Весна, когда на гребне нас качала

Хмельная океанская волна.