Стихотворения, 1923 - [4]

Нет совершенно

               ни малейшего представления,

что ж теперь, собственно говоря, делать?!

И за шиворот

          и по носу

              каплет безбожно.

Слушаешь.

    Не смахиваешь.

               Будто стих.

Юридически —

               куда хочешь идти можно,

но фактически —

        сдвинуться

             никакой возможности.

Я, например,

         считаюсь хорошим поэтом.

Ну, скажем,

        могу

        доказать:

             «самогон — большое зло».^*

А что про это?

            Чем про это?

Ну нет совершенно никаких слов.

Например:

    город советские служащие искра́пили,

приветствуй весну,

        ответь салютно!

Разучились —

            нечем ответить на капли.

Ну, не могут сказать —

              ни слова.

                Абсолютно!

Стали вот так вот —

            смотрят рассеянно.

Наблюдают —

             скалывают дворники лед.

Под башмаками вода.

            Бассейны.

Сбоку брызжет.

              Сверху льет.

Надо принять какие-то меры.

Ну, не знаю что, —

        например:

                 выбрать день

                               самый синий,

и чтоб на улицах

        улыбающиеся милиционеры

всем

    в этот день

        раздавали апельсины.

Если это дорого —

        можно выбрать дешевле,

                          проще.

Например:

    чтоб старики,

             безработные,

                 неучащаяся детвора

в 12 часов

    ежедневно

           собирались на Советской

                        площади,

троекратно кричали б:

          ура!

                 ура!

             ура!

Ведь все другие вопросы

                  более или менее ясны́.

И относительно хлеба ясно,

                и относительно мира ведь.

Но этот

            кардинальный вопрос

             относительно весны

нужно

          во что бы то ни стало

          теперь же урегулировать.

[1923]

Не для нас поповские праздники >*

Пусть богу старухи молятся.

Молодым —

          не след по церквам.

Эй,

      молодежь!

           Комсомольцы

призывом летят к вам.

Что толку справлять рождество?

Елка —

    дурням только.

Поставят елкин ствол

и топочут вокруг польки.

Коммунистово рождество —

день Парижской Коммуны.

В нем родилась,

       и со дня с того

Коммунизм растет юный.

Кровь,

           что тогда лилась

Парижем

    и грязью предместий,

Октябрем разгорелась,

разбурлясь рабочей местью.

Мы вызнали правду книг.

Книга —

    невежд лекарь.

Ни земных,

         ни небесных иг

не допустим к спине человека.

Чем кадилами вить кольца,

богов небывших чествуя,

мы

в рождестве комсомольца

повели безбожные шествия^*.

Теперь

            воскресенье Христово,

попом сочиненная пасха.

Для буржуев

         новый повод

осушить с полдюжины насухо.

Куличи

    — в человечий рост —

уставят столы Титов.

Это Титы придумали пост:

подогревание аппетитов.

Пусть балуется Тит постом.

Наш ответ — прост.

Мы постили лет сто.

Нам нужен хлеб,

       а не пост.

Хлеб не лезет в рот.

Должны добыть сами.

Поп врет

о насыщении чудесами.

Не нам поп — няня.

Христу отставку вручи́те.

Наш наставник — знание,

книга —

    наш учитель.

Отбрось суеверий сеянье.

Отбрось религий обряд.

Коммуны воскресенье —

25 октября.

Наше место не в церкви грязненькой.

На улицы!

    Плакат в руку!

Над верой

    в наши праздники

огнем рассияй науку.

[1923]

Марш комсомольца >*

Комсомолец —

       к ноге нога!

Плечо к плечу!

       Марш!

Товарищ,

    тверже шагай!

Марш греми наш!

Пусть их скулит дядьё! —

Наши ряды ю́ны.

Мы

         наверно войдем

в самый полдень коммуны.

Кто?

       Перед чем сник?

Мысли удар дай!

Врежься в толщь книг.

Нам

       нет тайн.

Со старым не кончен спор.

Горят

    глаз репьи́.

Мускул

    шлифуй, спорт!

Тело к борьбе крепи.

Морем букв,

         числ

плавай рыбой в воде.

День — труд.

          Учись!

Тыща ремесл.

           Дел.

После дел всех

шаг прогулкой грохайте.

Так заливай, смех,

чтоб камень

        лопался в хохоте.

Может,

    конец отцу

готовит

    лапа годов.

Готов взамен бойцу?

Готов.

    Всегда готов!

Что глядишь вниз —

пузо

        свернул в кольца?

Товарищ —

         становись

рядом

          в ряды комсомольцев!

Комсомолец —

       к ноге нога!

Плечо к плечу!

       Марш!

Товарищ,

    тверже шагай!

Марш греми наш!

[1923]

Схема смеха >*

Выл ветер и не знал о ком,

вселяя в сердце дрожь нам.

Путем шла баба с молоком,

шла железнодорожным.

А ровно в семь, по форме,

несясь во весь карьер с Оки,

сверкнув за семафорами, —

взлетает курьерский.

Была бы баба ранена,

зря выло сто свистков ревмя, —

но шел мужик с бараниной

и дал понять ей во́время.

Ушла направо баба,

ушел налево поезд.

Каб не мужик, тогда бы

разрезало по пояс.

Уже исчез за звезды дым,

мужик и баба скрылись.

Мы дань герою воздадим,

над буднями воскрылясь.

Хоть из народной гущи,

а спас средь бела дня.

Да здравствует торгующий

бараниной средняк!

Да светит солнце в темноте!

Горите, звезды, ночью!

Да здравствуют и те, и те —

и все иные прочие!

[1923]

1-е мая («Свети!..») >*

Свети!

    Вовсю, небес солнцеглазье!

Долой —

    толпу облаков белоручек!

Радуйтесь, звезды, на митинг вылазя!

Рассейтесь буржуями, тучные тучи!

Особенно люди.

        Рабочий особенно.

Вылазь!

    Сюда из теми подваловой!

Что стал?

    Чего глядишь исподлобленно?!

Иди!

        Подходи!

              Вливайся!

                   Подваливай!

Манометры мозга!

                     Сегодня

                        меряйте,