Стихотворения (1917-1921) - [5]

выглядит

дом

аккуратненько.

Тычет

в хату Рябого

исправничий

перст,

[210]

посылает занять

урядника.

Дурню

снится сон:

де в раю живет

и галушки

лопает тыщами.

Вдруг

как хватит

его

[220]

крокодил

за живот!

То урядник

хватил

сапожищами.

"Как ты смеешь спать,

такой рассякой,

мать твою растак

да разэтак!

Я тебя запорю,

[230]

я тебя засеку

и повешу

тебя

напоследок!" –

"Барин!" –

взвыл Силеверст,

а его

кнутом

хвать помещик

по сытой роже.

[240]

"Подавай

и себя,

и поля,

и дом,

и жену

помещику

тоже!"

И пошел

прошибать

Силеверста

[250]

пот,

вновь

припомнил

барщины м_у_ку,

а жена его

на дворе

у господ

грудью

кормит

барскую суку.

[260]

Сей истории

прост

и ясен сказ, –

посмотри,

как наказаны дурни;

чтобы то же

не стряслось и у вас, –

да не будет

меж вами

шкурник.

[270]

Нынче

сына

даем

не царям на зарез, –

за себя

этот б_о_ище

начат.

Провожая

рекрутов

молодолес,

[280]

провожай поя,

а не плача.

Чтоб помещики

вновь

не взнуздали вас,

не в пример

Силеверсту бедняге, –

провожая

сынов,

давайте наказ:

[290]

будьте

верными

красной присяге.

[1920-1923]

Рассказ про то, как кума о Врангеле толковала без всякого ума Старая, но полезная история

Врангель прет.

Отходим мы.

Врангелю удача.

На базаре

две кумы,

вставши в хвост, судачат:

– Кум сказал, –

а в ём ума –

я-то куму верю, –

[10]

что барон-то,

слышь, кума,

меж Москвой и Тверью.

Чуть не даром

все

в Твери

стало продаваться.

Пуд крупчатки…

– Ну,

не ври! –

[20]

пуд за рупь за двадцать.

– А вина, скажу я вам!

Дух над Тверью водочный.

Пьяных

лично

по домам

водит околоточный.

Влюблены в барона власть

левые и правые.

Ну, не власть, а прямо сласть,

[30]

просто – равноправие.

Встали, ртом ловя ворон.

Скоро ли примчится?

Скоро ль будет царь-барон

и белая мучица?

Шел волшебник мимо их.

– Н_а_, – сказал он бабе, –

скороходы-сапоги,

к Врангелю зашла бы! –

В миг обувшись,

[40]

шага в три

в Тверь кума на это.

Кум сбрехнул ей:

во Твери

власть стоит советов.

Мчала баба суток пять,

рвала юбки в ветре,

чтоб баронский

увидать

флаг

[50]

на Ай-Петри.

Разогнавшись с дальних стран,

удержаться силясь,

баба

прямо

в ресторан

в Ялте опустилась.

В "Грандотеле"

семгу жрет

Врангель толсторожий.

[60]

Разевает баба рот

на рыбешку тоже.

Метрдотель

желанья те

зрит –

и на подносе

ей

саженный метрдотель

карточку подносит.

Всё в копеечной цене.

[70]

Съехал сдуру разум.

Молвит баба:

– Дайте мне

всю программу разом! –

От лакеев мчится пыль.

Прошибает пот их.

Мчат котлеты и супы,

вина и компоты.

Уж из глаз еда течет

у разбухшей бабы!

[80]

Наконец-то

просит счет

бабин голос слабый.

Вся собралась публика.

Стали щелкать счеты.

Сто четыре рублика

выведено в счете.

Что такая сумма ей?!

Даром!

С неба манна.

[90]

Двести вынула рублей

баба из кармана.

Отскочил хозяин.

– Нет! –

(Бледность мелом в роже.)

Наш-то рупь не в той цене,

наш в миллион дороже. –

Завопил хозяин лют:

– Знаешь разницу валют?!

Беспортошных нету тут,

[100]

генералы тута пьют! –

Возопил хозяин в яри:

– Это, тетка, что же!

Этак

каждый пролетарий

жрать захочет тоже. –

– Будешь знать, как есть и пить! –

все завыли в злости.

Стал хозяин тетку бить,

метрдотель

[110]

и гости.

Околоточный

на шум

прибежал из части.

Взвыла баба:

– Ой,

прошу,

защитите, власти! –

Как подняла власть сия

с шпорой сапожища…

[120]

Как полезла

мигом

вся

вспять

из бабы пища.

– Много, – молвит, – благ в Крыму

только для буржуя,

а тебя,

мою куму,

в часть препровожу я. –

[130]

Влезла

тетка

в скороход

пред тюремной дверью,

как задала тетка ход –

в Эрэсэфэсэрью.

Бабу видели мою,

наши обыватели?

Не хотите

в том раю

[140]

сами побывать ли?!

[1920]

Сказка для шахтера-друга Про шахтерки, чуни и каменный уголь

Раз шахтеры

шахты близ

распустили нюни:

мол, шахтерки продрались,

обносились чуни.

Мимо шахты шел шептун.

Втерся тихим вором.

Нищету увидев ту,

речь повел к шахтерам:

[10]

"Большевистский этот рай

хуже, дескать, ада.

Нет сапог, а уголь дай.

Бастовать бы надо!

Что за жизнь, – не жизнь, а гроб…"

Вдруг

забойщик ловкий

шептуна

с помоста сгреб,

вниз спустил головкой.

[20]

"Слово мне позвольте взять!

Брось, шахтер, надежды!

Если будем так стоять, –

будем без одежды.

Не сошьет сапожки бог,

не обует ноженьки.

Настоишься без сапог,

помощь ждя от боженьки.

Чтоб одели голяков,

фабрик нужен ряд нам.

[30]

Дашь для фабрик угольков, –

будешь жить нарядным.

Эй, шахтер,

куда ни глянь,

от тепла

до света,

даже пища от угля –

от угля все это.

Даже с хлебом будет туго,

если нету угля.

[40]

Нету угля –

нету плуга.

Пальцем вспашешь луг ли?

Что без угля будешь есть?

Чем еду посолишь?

Чем хлеба и соль привезть

без угля изволишь?

Вся страна разорена.

Где ж работать было,

если силой всей она

[50]

вражьи силы била?

Биты белые в боях.

Все за труд!

За пользу!

Эй, рабочий,

Русь твоя!

Возроди и пользуй!

Все добудь своей рукой –

сапоги,

рубаху!

[60]

Так махни ж, шахтер, киркой –

бей по углю смаху!.."

И призыв горячий мой

не дослушав даже,

забивать пошли забой,

что ни день – то сажень.

Сгреб отгребщик уголь вон,

вбил крепильщик клетки,

а по штрекам

коногон

[70]

гонит вагонетки.

В труд ушедши с головой,

вагонетки эти

принимает стволовой,

нагружает клети.

Вырвав тыщей дружных сил

из подземных сводов,

мчали уголь по Руси,

черный хлеб заводов.

Встал от сна России труп –

[80]

ожила громада,

дым дымит с фабричных труб,

все творим, что надо.

Сапоги для всех, кто бос,

куртки всем, кто голы,

развозил э_л_е_к_т_р_о_в_о_з

чрез леса и долы.

И шахтер одет,

обут,

носом в табачишке.