Стихотворения 1916-1920 годов - [32]

Покидаем вскоре!

Есть на свете три свободы:

Песня — хлеб — и море…

4. «Там, на тугом канате…»

Там, на тугом канате,

Между картонных скал,

Ты ль это как лунатик

Приступом небо брал?

Новых земель вельможа,

Сын неземных широт —

Точно содрали кожу —

Так улыбался рот.

Грохнули барабаны.

Ринулась голь и знать

Эту живую рану

Бешеным ртом зажать.

Помню сухой и жуткий

Смех — из последних жил!

Только тогда — как будто —

Юбочку ты носил…

5. (МОРЯКИ И ПЕВЕЦ)

Среди диких моряков — простых рыбаков

Для шутов и для певцов

Стол всегда готов.

Само море нам — хлеб,

Само море нам — соль,

Само море нам — стакан,

Само море нам — вино.

Мореходы и певцы — одной материи птенцы,

Никому — не сыны,

Никому — не отцы.

Мы — веселая артель!

Само море — нам купель!

Само море нам — качель!

Само море — карусель!

А девчонка у нас — заведется в добрый час,

Лишь одна у нас опаска:

Чтоб по швам не разошлась!

Бела пена — нам полог,

Бела пена — нам перинка,

Бела пена — нам подушка,

Бела пена — пуховик.

6. (ПЕВЕЦ — ДЕВУШКАМ)

Вам, веселые девицы,

— Не упомнил всех имен —

Вам, веселые девицы,

От певца — земной поклон.

Блудного — примите — сына

В круг отверженных овец:

Перед Господом едино:

Что блудница — что певец.

Все мы за крещенский крендель

Отдали людской почет:

Ибо: кто себя за деньги,

Кто за душу — продает.

В пышущую печь Геенны,

Дьявол, не жалей дровец!

И взойдет в нее смиренно

За блудницею — певец.

Что ж что честь с нас пооблезла,

Что ж что совесть в нас смугла, —

Разом побелят железом,

Раскаленным добела!

Не в харчевне — в зале тронном

Мы — и нынче Бог-Отец —

Я, коленопреклоненный

Пред блудницею — певец!

7. «Хоровод, хоровод…»

— Хоровод, хоровод,

Чего ножки бьешь?

— Мореход, мореход,

Чего вдаль плывешь?

Пляшу, — пол горячий!

Боюсь, обожгусь!

— Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!

Наш моряк, моряк —

Морячок морской!

А тоска — червяк,

Червячок простой.

Поплыл за удачей,

Привез — нитку бус.

— Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!

Глубоки моря!

Ворочáйся вспять!

Зачем рыбам — зря

Красоту швырять?

Бог дал, — я растрачу!

Крест медный — весь груз.

— Отчего я не плачу?

Оттого что смеюсь!

Между 25 мая и 13 июля 1920

<8>. «И что тому костер остылый…»

И что тому костер остылый,

Кому разлука — ремесло!

Одной волною накатило,

Другой волною унесло.

Ужели в раболепном гневе

За милым поползу ползком —

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском!

Кусай себе, дружочек родный,

Как яблоко — весь шар земной!

Беседуя с пучиной водной,

Ты все ж беседуешь со мной.

Подобно земнородной деве,

Не скрестит две руки крестом —

Дщерь, выношенная во чреве

Не материнском, а морском!

Нет, наши девушки не плачут,

Не пишут и не ждут вестей!

Нет, снова я пущусь рыбачить

Без невода и без сетей!

Какая власть в моем напеве, —

Одна не ведаю о том, —

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском.

Такое уж мое именье:

Весь век дарю — не издарю!

Зато прибрежные каменья

Дробя, — свою же грудь дроблю!

Подобно пленной королеве,

Что молвлю на суду простом —

Я, выношенная во чреве

Не материнском, а морском.

13 июня 1920

<9>. «Вчера еще в глаза глядел…»

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче — все косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, —

Все жаворонки нынче — вороны!

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времен:

«Мой милый, чтó тебе я сделала?!»

И слезы ей — вода, и кровь —

Вода, — в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха — Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая…

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Вчера еще — в ногах лежал!

Равнял с Китайскою державою!

Враз обе рученьки разжал, —

Жизнь выпала — копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду

Стою — немилая, несмелая.

Я и в аду тебе скажу:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:

«За что, за что терплю и бедствую?»

«Отцеловал — колесовать:

Другую целовать», — ответствуют.

Жить приучил в самóм огне,

Сам бросил — в степь заледенелую!

Вот что ты, милый, сделал мне!

Мой милый, чтó тебе — я сделала?

Все ведаю — не прекословь!

Вновь зрячая — уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть-садовница.

Само — чтó дерево трясти! —

В срок яблоко спадает спелое…

— За все, за все меня прости,

Мой милый, — что тебе я сделала!

14 июня 1920

ЕВРЕЯМ

Так бессеребренно — так бескорыстно,

Как отрок — нежен и как воздух синь,

Приветствую тебя ныне и присно

Во веки веков. — Аминь. —

Двойной вражды в крови своей поповской

И шляхетской — стираю письмена.

Приветствую тебя в Кремле московском,

Чужая, чудная весна!

Кремль почерневший! Попран! — Предан! — Продан!

Над куполами воронье кружит.

Перекрестясь — со всем простым народом

Я повторяла слово: жид.

И мне — в братоубийственном угаре —

Крест православный — Бога затемнял!

Но есть один — напрасно имя Гарри

На Генриха он променял!

Ты, гренадеров певший в русском поле,

Ты, тень Наполеонова крыла, —

И ты жидом пребудешь мне, доколе

Не просияют купола!

Май 1920

«Где слезиночки роняла…»

Где слезиночки роняла,

Завтра розы будут цвесть.

Я кружавчики сплетала,

Завтра сети буду плесть.

Вместо моря мне — все небо,

Вместо моря — вся земля.

Не простой рыбацкий невод —

Песенная сеть моя!

15 июня 1920

ЗЕМНОЕ ИМЯ

Стакан воды во время жажды жгучей:

— Дай — или я умру! —

Настойчиво — расслабленно — певуче —