Стихотворения 1910-1916 годов - [4]

И возлюби свой горький плен.

Глаза отвыкли от моленья,

Уста не помнят Божьих слов.

И вянут в горестном забвеньи

Мои цветы — Его садов.

Внемлю, как тяжкие удары

Смыкают цепи бытия,

И жду — какой последней карой

Воспламенится ночь моя.

Июнь 1911

Выропаевка

«Прихожу я в тихую свою обитель…»

Прихожу я в тихую свою обитель,

Приношу свое слепое сердце

И сажусь одна, от всех сокрыта,

Дожидаться друга одноверца.

Он придет ли? Нет? На пир незваный…

Для него убрать бы эту келью,

Постелить покров бы тонко-бранный,

Угостить его на новоселье.

Ничего для друга не готово,

Ни речей приветных, ни покоя,

Только сердце ждет его без слова

И горит, и плачется, слепое.

И уста неслышно шепчут что-то,

И зовут кого-то издалече.

Отворитесь, крепкие ворота!

Засветитесь, сладостные речи!..

Покидаю тихую свою обитель,

Не дождавшись друга дорогого…

Не услышав сладостного зова.

1911

«Каждый день я душу в поле высылаю…»

Каждый день я душу в поле высылаю

На простор широкий, в золотые дали,

Ты пойди, покличь на чистом поле,

Погляди, нейдет ли друг твой милый.

«Ах, не нудь меня, пожди, пойду я ночью,

Мне в ночи посветят Божьи звезды,

Я в тиши ночной услышу лучше,

Где мой милый от меня таится.

Припаду к земному изголовью,

Заслужу его своей любовью…»

Как наступит ночь; она бредет неслышно,

Припадает ухом к влажным травам,

Поднимает очи к тайне неба

И сиротно кличет кликом позабытым

Там, за черной пашней и за буйным житом.

1911

«У меня были женские, теплые руки…»

У меня были женские, теплые руки,

Теперь они стали холодные.

Были разные встречи и боли разлуки,

И сердце заклинало несвободное.

Но давно отгорели мои заклинания.

Все, что бывает, — мне жизнью даровано,

Я ни на кого не смотрю с ожиданием,

Не говорю никому речей взволнованных.

Но мне кажется, что жить так дольше не стоит,

И боль во мне неизлечимая,—

Ко мне не подойдет, меня не укроет,

Самое святое, любимое.

1911

«Благодарю Тебя, что Ты меня оставил…»

Благодарю Тебя, что Ты меня оставил

С одним Тобой,

Что нет друзей, родных, что этот мир лукавый

Отвергнут мной,

Что я сижу одна на каменной ступени

— Безмолвен сад —

И устремлен недвижно в ночные тени

Горящий взгляд.

Что близкие мои не видят, как мне больно,

Но видишь Ты.

Пускай невнятно мне небесное веленье

И голос Твой,

Благодарю Тебя за эту ночь смиренья

С одним Тобой.

1911

«Благослови меня служить Тебе словами…»

Благослови меня служить Тебе словами,—

Я, кроме слов, не знаю ничего —

Играя, их сплетать причудливо венками

Во имя светлое Твое.

Пошли меня слугой в далекие державы

И засвети передо мной свой Лик.

В веселии моем — увидят Твою славу,

И в немощи моей — как Ты велик.

Дозволь, чтоб песнь моя казалась мне забавой,

А дух сгорал в любви к Тебе — дозволь!

Пока не тронешь Ты души моей бесправой,

Слова немеют в тягости неволь,

А в сердце стыд и горестны боль.

1911

«Я хочу остаться к Тебе поближе…»

Il у avait de ces nonnes que 1'оn surnomme dans de рауs les coquettes de Dieu.

Huysmans[2]

Я хочу остаться к Тебе поближе,

Чтобы всякий час услыхать Твой голос,

Мои руки бисер жемчужный нижут,

Перевить им пышный, зернистый колос.

Этот колос поле Тебе напомнит,

Он, как злак в земле, в моих косах темных.

И одну лишь лилию с горных склонов

Я заткну за пояс, за шнур плетеный.

Твой любимый цвет — голубой и белый,

Твоя Мать, я знаю, его носила.

Видишь, я такой же хитон надела,

Рукавом широким себя прикрыла.

У пречистых ног я сажусь, стихая,

Ярким светом в сердце горит виденье.

Ты любил Марию, но честь благая

Ведь и мне досталась в моем смиреньи.

Став рабой Твоей — стала я царицей,

Телом дева м и душой свободна.

Кипарисный дух от одежд струится…

Ты скажи — такой и Тебе угодна?

2 августа 1911

«Он мне позволил не ведать тайное…»

Он мне позволил не ведать тайное

И жить не помня, не жалея,

Сказал: пой песни свои случайные,

Я позову тебя позднее.

И я осталась здесь за оградою,

Близ отчего блуждаю дома —

Исполнен горькой мой дух усладою,

Все здесь изведано, знакомо.

Сыграю песню порой недлинную,

Сплету венок из маргариток.

Он мне позволил творить невинное,

Свернув и спрятав вещий свиток.

Смотрю на окна. Стою недвижимая

И знаю — ты неотвратимо:

Пока закрыто мне непостижимое

(Я вся во власти, в снах природы) —

Хочу — простое, но волю — тайное,

И медлю, торопить не смея…

Пытаюсь снова вязать случайное —

Он позовет меня позднее.

1911

«Дремлет поле вечернее, парное…»

Дремлет поле вечернее, парное,

Рдея навстречу дням грядущим.

Стихает сердце прел ним благодарное,

Перед тихим, глубоким и ждущим—

Рядом желтые сжатые полосы,

Отгорев, полегли в смирении.

И ни шепота трав, ни птичьего голоса

В красном, немом озарении.

Священно поле в час повечерия.

И не нужно слов и моления…

Вся молитва в безбрежном, благом доверии

К небу и смерти, к земле и к рождению.

30 августа 1911

«Я прошла далеко, до того поворота…»

Я прошла далеко, до того поворота,

И никого не встретила.

Только раз позвал меня кто-то,

Я не ответила.

Не пройти, не укрыться средь черного леса

Без путеводных знамений.

И от взоров тревожных скрывает завеса

Мерцание пламени.

Отчего так печальны святые страны?

Или душа застужена?

Или из дому вышла я слишком рано,

Едва разбужена?

31 августа 1911

«Так ли, Господь? Такова ль Твоя воля?..»

Так ли, Господь? Такова ль Твоя воля?

Те ли мои слова?