Стихотворения (1816-1824) - [3]

И Громовержец от тебя

Добиться лишь угрозы смог;

Так был наказан гордый бог!

Свои страданья возлюбя,

Ты не хотел ему прочесть

Его судьбу – но приговор

Открыл ему твой гордый взор.

И он постиг твое безмолвье,

И задрожали стрелы молний…

3

Ты добр – в том твой небесный грех

Иль преступленье: ты хотел

Несчастьям положить предел,

Чтоб разум осчастливил всех!

Разрушил Рок твои мечты,

Но в том, что не смирился ты, –

Пример для всех людских сердец;

В том, чем была твоя свобода,

Сокрыт величья образец

Для человеческого рода!

Ты символ силы, полубог,

Ты озарил для смертных путь, –

Жизнь человека – светлый ток,

Бегущий, отметая путь,

Отчасти может человек

Своих часов предвидеть бег:

Бесцельное существованье,

Сопротивленье, прозябанье…

Но не изменится душа,

Бессмертной твердостью дыша,

И чувство, что умеет вдруг

В глубинах самых горьких мук

Себе награду обретать,

Торжествовать и презирать,

И Смерть в Победу обращать.

Диодати, июль 1816 г.

_{Перевод В. Луговского}

Отрывок

Когда б вновь вынесла меня волна реки

К первоисточнику блаженства и тоски –

Я не поплыл бы вновь меж теми берегами,

Что пожелтевшими усеяны цветами, –

Пускай бы как теперь текла река часов,

Сливаясь с множеством безвестных ручейков.

Но что такое Смерть? Покой сердец, гробница?

И целое того, чего мы все – частица?

Ведь жизнь – видение. Лишь то из бытия

Мне кажется живым – что взором вижу я,

И мертвыми считать отсутствующих можно.

Для сердца мысль о них мучительно тревожна,

Воспоминания в час отдыха ночной

Окутывают нас печали пеленой.

О да, они мертвы и холодны; едва ли

Мы вновь увидим их, какими раньше знали.

Они изменчивы, а если и хранит

Воспоминанье тот, кто нами не забыт,

Мы все ж разлучены – лежит ли между нами

Земля, простор морской с шумящими волнами

Иль земли и моря – пока в своих гробах

В один бесчувственный мы не сольемся прах.

И кто они – жилищ подземных населенье?

Мильоны мертвецов, что стали жертвой тленья?

Тысячелетий пыль, покрывшая собой

Все то, на что ступал иль ступит род людской?

Полна обитель их молчанием глубоким

И там живут они по кельям одиноким?

Иль есть у них язык, сознанье бытия

Их бездыханного, что в мрачном напряженье

Безмолвью полночи подобно? О, земля!

Где – опочившие, и для чего – рожденье?

Усопшие – твои наследники, а мы –

Зыбь на поверхности. Среди могильной тьмы –

Ключ от глубин твоих, и служит гроб вступленьем,

Преддверьем в твой чертог с громадным населеньем.

Войдя туда как дух, я суть земных веществ

Там в превращениях постиг бы несказанных,

И видел чудеса, и – ныне бездыханных –

Открыл бы тайну избранных существ.

Диодати, июль 1816 г.

_{Перевод О. Чюминой}

Стансы к Августе

Когда время мое миновало

И звезда закатилась моя,

Недочетов лишь ты не искала

И ошибкам моим не судья.

Не пугают тебя передряги,

И любовью, которой черты

Столько раз доверял я бумаге,

Остаешься мне в жизни лишь ты.

Оттого-то, когда мне в дорогу

Шлет природа улыбку свою,

Я в привете не чую подлога

И в улыбке тебя узнаю.

Когда ж вихри с пучиной воюют,

Точно души в изгнанье скорбя,

Тем-то волны меня и волнуют,

Что несут меня прочь от тебя.

И хоть рухнула счастья твердыня

И обломки надежды на дне,

Все равно: и в тоске и унынье

Не бывать их невольником мне.

Сколько б бед ни нашло отовсюду,

Растеряюсь – найдусь через миг,

Истомлюсь – но себя не забуду,

Потому что я твой, а не их.

Ты из смертных, и ты не лукава,

Ты из женщин, но им не чета.

Ты любовь не считаешь забавой,

И тебя не страшит клевета.

Ты от слова не ступишь ни шагу,

Ты в отъезде – разлуки как нет,

Ты на страже, но дружбе во благо,

Ты беспечна, но свету во вред.

Я ничуть его низко не ставлю,

Но в борьбе одного против всех

Навлекать на себя его травлю

Так же глупо, как верить в успех.

Слишком поздно узнав ему цену,

Излечился я от слепоты:

Мало даже утраты вселенной,

Если в горе наградою – ты.

Гибель прошлого, все уничтожа,

Кое в чем принесла торжество:

То, что было всего мне дороже,

По заслугам дороже всего.

Есть в пустыне родник, чтоб напиться,

Деревцо есть на лысом горбе,

В одиночестве певчая птица

Целый день мне поет о тебе.

24 июля 1816 г.

_{Перевод Б. Пастернака}

Послание к Августе

Сестра моя! Коль имя есть святей,

Тебе я дам его, как зов приветный.

Хоть разделяет нас простор морей,

Не слез прошу, а нежности ответной.

Где б ни был я, ты для души моей –

Луч сожаленья, сладостный, заветный.

Две цели мне оставлены судьбой:

Для странствий – мир, очаг и кров – с тобой.

Что странствия? О, лишь бы цель вторая

Дала мне гавань радости. Но вот

Мы разошлись, твоя судьба другая,

И уз ее твой брат не разорвет.

Капризен суд судьбы: он, повторяя

Удел отцов, к беде меня ведет.

Гул непогоды дед встречал на море,

А я на суше – непокой и горе.

Когда, внук моряка, я средь других

Стихий спознался с бурей мировою

И погибал на рифах потайных,

Не видимых, не обойденных мною, –

Моя вина. Не тратя слов пустых,

Защитою ошибок не прикрою.

Плывя, я знал, что рок грозит бедой, –

Своих несчастий верный рулевой.

На мне вина. Вся жизнь моя – расплата;

Мой каждый день глухой борьбой чреват,

И, омрачив дар бытия богатый,

Судьба иль воля без путей кружат.

Не хватит сил – казалось мне когда-то,

Из бренных уз я вырваться был рад.

Теперь не так. Я жду – пусть жизнь продлится:

Я посмотрю – чему еще случиться?