Стихотворения (1809-1821) - [42]

Мегера, Тизифона - две из трех богинь мщения - Эринний, живущих в подземном царстве Аиде (греч миф.).

Адский пес - Цербер, охраняющий вход в Аид (греч. миф.).

Энкелад - гигант, заключенный богами под Этну (греч. миф.).

Тифий - гигант, заточенный богами в подземное царство, где два коршуна клевали его печень (греч. миф.).

Иксион - царь, добивавшийся любви Геры, супруги Зевса, за что был прикован в Аиде к вечно вращающемуся огненному колесу (греч. миф.).

Тантал - царь, оскорбивший богов и низвергнутый за это в Аид, где он стоял по горло в воде, а над головой на ветвях висели плоды; но как только он собирался сделать глоток, вода отступала, когда протягивал руку, чтобы сорвать плод, ветви отклонялись (греч. миф.).

Данаиды - дочери египетского царя Даная, наказанные за убийство своих мужей тем, что обречены были вечно наполнять водой бездонную бочку (греч. миф.).

Зеницы - зрачки. Пряслица - прялка.

Воспоминание (стр. 50). Впервые - BE, 1809, No 21, под заглавием "Воспоминания 1807 года". В "Опытах" даны первые 43 стиха, но опущена остальная часть стихотворения, посвященная любви Б. к Эмилии, дочери купца Мюгеля. Приводим эту часть по Изд. 1934, где дан текст БТ:

Семейство мирное, ужель тебя забуду

И дружбе и любви неблагодарен буду?

Ах, мне ли позабыть гостеприимный кров,

В сени домашних где богов

Усердный зскулап божественной наукой

Исторг из-под косы и дивно исцелил

Меня, борющегось уже с смертельной мукой!

Ужели я тебя, красавица, забыл,

Тебя, которую я зрел перед собою

Как утешителя, как ангела небес!

На ложе горести и слез

Ты, Геба юная, лилейною рукою

Сосуд мне подала: "Пей здравье и любовь!"

Тогда, каэалося, сама природа вновь

Со мною воскресала

И новой зеленью венчала

Долины, холмы и леса.

Я помню утро то, как слабою рукою,

Склонясь на костыли, поддержанный тобою,

Я в первый раз узрел цветы и древеса...

Какое счастие с весной воскреснуть ясной!

(В глазах любви еще прелестнее весна).

Я, восхищен природой красной,

Сковал Эмилии: "Ты видишь, как она,

Расторгнув зимний мрак, с весною оживает,

С ручьем шумит в лугах и с розой расцветает;

Что б было без весны?.. Подобно так и я

На утре дней моих увял бы без тебя!"

Тут, грудь ее кропя горячими слезами,

Соединив уста с устами,

Всю чашу радости мы выпили до дна.

Увы, исчезло все, как прелесть сладка сна!

Куда девалися восторги, лобызанья

И вы, таинственны во тьме ночной свиданья,

Где заключи ее в объятиях моих,

Я не завидовал судьбе богов самих!..

Теперь я, с нею разлученный,

Считаю скукой дни, цепь горестей влачу,

Воспоминания, лишь вами окрыленный,

К ней мыслию лечу

И в час полуночи туманной,

Мечтой очарованной,

Я слышу в ветерке, принесшем на крылах

Цветов благоуханье,

Эмилии дыханье;

Я вижу в облаках Ее, текущую воздушною стезею...

Раскинуты власы красавицы волною

В небесной синеве,

Венок us белых роз блистает на главе,

И перси дышат под покровом...

"Души моей супруг!

Мне шепчет горний дух.

Там в тереме готовом

За светлою Двиной

Увижуся с тобой!..

Теперь прости..."

И я, обманутый мечтой,

В восторге сладостном к ней руки простираю,

Касаюсь риз ее... и тень лишь обнимаю!

Эта часть не введена в основной текст, так кар, Б. опустил ег в "Опытах", видимо, по художественным соображениям.

Гейльсберски поля - место в Восточной Пруссии на реке Аль, где 29 мая 1807 г. произошло сражение русских с французами, в котором Б. был тяжело ранен в ногу.

Семейство мирное... - Раненый Б. был перевезен в Ригу. Живя в семье купца Мюгеля, Б. горячо полюбил его дочь Эмилию. Геба - богиня юности, подносила на Олимпе богам нектар и амбросию (напиток и пища богов, дававшие им бессмертие и вечную юность - греч. миф.).

Элегия (стр. 52). Первая часть "Элегии" (55 стихов) впервые напечатана в "Опытах" под заглавием "Воспоминания" с подзаголовком "Отрывок", что подчеркивалось строкой точек в начале и в конце стихотворения. Опущены 32 стиха. В рукописном сборнике, принадлежавшем Жуковскому, сохранился полный текст "Воспоминания" под названием "Элегия". Нравственному кризису 1815 г. (см. примеч. к стих. "Надежда") предшествовала тяжелая личная драма, только что пережитая Б., которая и подготовила этот кризис. Анну Федоровну Фурман (1791 - 1850), воспитанницу семьи Олениных, Б. знал с детства, а по возвращении из Парижа глубоко полюбил. Но не встретив взаимности, после нескольких месяцев мучительных колебаний, завершившихся в январе 1815 г. сильным нервным расстройством, Б. должен был отказаться от надежды на брак с нею и уехал из Петербурга. Неразделенная любовь вызвала целый комплекс тяжелых переживаний и, прежде всего, при склонности Б. к самоумалению, мысль, что он не достоин этой любви. Пытаясь объяснить свое решение одному из самых близких людей, тетке Е. Ф. Муравьевой, которая нежно заботилась о племяннике, очень хотела помочь ему, но не могла понять его поведения, Б. писал 11 августа 1815 г.: "Вы меня критикуете жестоко и везде видите противуречия. Виноват ли я, если мой рассудок воюет с моим сердцем?" Не предполагаемый отказ отца на брак с Фурман, если бы Б. решился сделать ей предложение, останавливал его: "...важнейшее препятствие в том, что я не должен жертвовать тем, что мне всего дороже. Я не стою ее, не могу сделать ее счастливою с моим характером и с маленьким состоянием... Все обстоятельства против меня. Я должен покориться без роптания воле святой Бога, которая меня испытует". "Элегия" раскрывает чувство Б. к Фурман (стих. "Мой Гений", "Разлука", "Пробуждение" также навеяны этим чувством). Опасаясь, что его любовные стихи могут стать известны знакомым, Б. писал 27 сентября 1816 г. Жуковскому: "Вяземский послал тебе мои элегии. Бога ради, не читай их никому и списков не давай, особливо Тургеневу. Есть на то важные причины, и ты, конечно, уважишь просьбу друга. Я их не напечатаю". Но Б. решился напечатать первую часть "Элегии", опустив, однако, ту, которая показывает, что Фурман не разделяла его чувства. Купюра была сделана по соображениям интимного характера, и нет надобности одну из лучших элегий Б. продолжать печатать в усеченном или разорванном виде. Я чувствую, мой дар в поэзии погас. - Ср.: "...поэзия утратила для меня всю прелесть" (письмо Жуковскому от августа 1815 г.).