Стихи - [4]

-"Я везу тебя в жизнь - заплати за провоз!

Заплати, заплати за провоз."

Я слыхала, как ты призываешь меня,

И в бессонную ночь, и в сиянии дня.

Но теперь я тебе ничего не должна,

За проезд я давно заплатила сполна,

И вперед заплатила сполна.

Карабаново, 4-5 сентября, 1979

Аленушка

Ларисе Богораз

В ручье не видно донышка,.

Бежит вода под камушки..

Скажи, скажи Аленушка,.

Где братец твой Иванушка..

.

Не пил ли он запретного.

И кто его науськивал,.

Кащея бить бессмертного.

Правдивой сказкой русскою?.

.

Уж ночь грохочет ступою,.

Пугает злыми харями.

И стонет сердце глупое,.

И плачут очи карие..

.

Но есть на небе солнышко,.

Оно со сказкой рядышком..

Не плачь, не плачь Аленушка,.

Вернется твой Иванушка.

Москва, 1966

Прохожий

Вдоль дороги, шел прохожий, по обочине,

Мимо шумных и умолкших деревень,

Низко кланялся он людям озабоченным,

Улыбаясь говорил им: "Добрый день!"

Что-то в нем сердца людские, сразу трогало

Будто был давно он каждому знаком.

И запомнилась рубаха его строгая,

И что шел он вдоль дороги босиком.

Борода его густая, как черемуха,

Завитками белоснежными цвела.

Опирался он на на стебель от подсолнуха,

А веревка подпояскою была.

И глаза блестели ласково, как вишеньки

Из-под мягкой бахромы его ресниц.

Шел прохожий, вознося хвалу Всевышнему,

За чудесный летний день и пенье птиц.

И когда он поравнялся с забегаловкой,

Где дрались с остервененьем мужики

И насмешничали, сидя на завалинке

Ребятишки и седые старики.

Он сказал им: "Добрый день!" и все услышали,

Хоть был голосом он громким не богат.

И тотчас же разошлись бойцы притихшие,

Да и деды увели домой внучат.

Выйдя в поле, где цветы и злаки мирные,

Он сказал, в лучах закатного огня:

-"Лет семьсот, всего семьсот, хожу по миру я...

Боже мой! Я нужен здесь, не кличь меня!"

Тут качнулись подорожники и денники,

И взмолились медуницы и полынь:

-"О, Господь, не забирай от нас Угодника!"

А крапива тихо молвила "Аминь!"

Москва, октябрь, 1969

Прыжок

Среди созвездий разных,

ни разу не задев их,

Мигая красным глазом

летает самолет.

Его ориентиры

прекрасные напевы,

Незримые пунктиры

и солнечный восход.

Где будет приземленье,

в Гонконге или Дели,

То помнит стюардесса

и сонный пассажир.

А в Риме гнут колени,

в Баку лежат в постели,

Пьют чачу для прогресса

и лопают инжир.

И видит бортмеханик

кружение планеты,

И плещут океаны

жестокою волной,

И сердце наше ранят

гремучие ракеты,

И в душу барабанит

транзистор покупной.

Я знаю, знаю, знаю,

что я еще на взводе,

Что я, как умывальник

с горячею водой.

Но ах, я не борзая,

но ах, я не в походе,

А мне велит начальник

итти в последний бой.

Ну, что ж, давайте прыгну

на землю без промашки.

Пускай увидит летчик,

что значит "на таран", -

Я тело свое выгну,

я вырвусь из рубашки,

И как первопроходчик

влечу я в океан.

И там, как все поэты,

погибну без оваций,

А рыбам, как известно,

плевать на ордена.

И будет улыбаться

в Париже стюардесса,

И выпьет на банкете

румынского вина.

Таруса-Москва, 1976-1978

Пурга

Ветер гонит, гонит, гонит

Подгоняет.

То несет над преисподней,

То роняет.

Ноги что-то, что-то, что-то,

Еле тянут.

Ну, а вдруг они работать

Перестанут?

Ветер душит, душит, душит,

Рвет ушанку,

Выворачивает душу

Наизнанку.

Лупит снегом, снегом, снегом,

Тянет жилы,

И тебе уж не до бега, -

Быть бы живу.

Станешь тенью, тенью, тенью

И - ни с места.

А кругом хохочут ведьмы,

Вьются бесы.

И ты тоже, тоже, тоже,

Пляшешь с ними...

Неужели, Боже, Боже,

Я погибну

Что за чудо, чудо, чудо,

Наважденье -

Бесы ринулись по тундре,

Как олени.

Ветер тихо, тихо, тихо,

Влез в берлогу...

На снегу сидит зайчиха...

Слава Богу!

Истра-Нил, октябрь, 1972

Разрыв

Хрустнул песок под ногами.

Тупо ушел шагать.

А я, я уже другая, а я уже другая

Опять хорошая я.

Даже не хлопнул дверью, -

Как будто нагайкой, в кровь...

Так и ушел не поверив, так и ушел не поверив.

И это - зовут любовь!

Глаза принимать за небо...

Разве можно простить?

Мне кажется этого не было, мне кажется этого не было,

Иначе как же жить

Камень взять придорожный

И в сердце - как на ладонь...

Господи, для чего же, Господи, для чего же

Бросилась я в огонь.

Москва, 1925-1961

Романс (Когда-то пела ты романс один печальный...)

Тат. Влад. Мухановой

Когда-то пела ты романс один печальный:

-"C'est mon chagrin, c'est ma douleur..."

И как у Тютчева весь день стоял хрустальный...

О, сколько лет прошло с тех пор.

Была я, как щенок, слепая и глухая,

А ты всегда на высоте.

Кто б думать мог, что ты очутишься в Шанхае,

А я в снегах на Воркуте.

Жива ли ты еще? Кто скажет мне "оттуда"?

Попали все в один костер...

Но часто голос твой я слышу из-под спуда:

-"C'est mon chagrin, c'est ma douleur..."

Москва, март, 1970

Романс (Приди ко мне, приди, вернись моя печаль)

Приди ко мне, приди, вернись моя печаль,

Мне легче быть с тобой, единственной подругой.

Другие все ушли, в неведомую даль,

Куда уйду и я из жизненного круга.

Я чувствую тебя и вечером, и днем.

А ночью ты всегда в душе моей озябшей,

Согрей ее своим негаснущим огнем,

Приблизь меня к себе зарею приходящей.

Я слышу за стеной неясный ветра свист,

Он отзвук в темноте струны многострадальной.

На землю падает осенний тощий лист,

Как слезы у любви, последней и печальной.

Москва, ноябрь, 1980

Романтик

И.А. Богоразу

В пустой квартире ни одной живой души,

Тихо, как в осеннем заповеднике.