Стихи, сказки, песни - [5]

В первом томе, где собраны стихи для детей, Маршак выступает тем подлинным новатором, создателем «детского стиха», тем молодым, энергичным, мажорным, лаконичным и быстрым, изобретательным в игре и всегда точным в слове, жизнерадостным и остроумным задирой, ловко владеющим шуткой, присказкой, народной поговоркой, умеющим расшевелить, толкнуть воображение ребенка, обрадовать его новизной «открытия» вещи, явления, человека, слова, — короче говоря, тем Маршаком, которого так безошибочно любят дети.

Жизненная деятельность ребенка начинается с игры. Играя, он учится понимать мир и действовать в нем; как игрушку, осваивает он все предметы вокруг себя; всякое, даже самое утилитарное действие — еда, мытье, одеванье — для ребенка увлекательная игра. Слово — необходимейший элемент этой игры: оно дает возможность выразить свои чувства, оно организует ритм игры, радует звонким и согласным сочетанием звуков и придает игре смысл. Все это великолепно знал языкотворец-народ, создавая те колыбельные песенки, загадки и сказки, те веселые и хитроумные прибаутки, которые живут века. Кто не повторял сам в младенческие годы: «Ладушки, ладушки, где были? — у бабушки», или «Сорока-ворона кашу варила, на порог становила, гостей созывала», кто не забавлял этими словами своего ребенка?

Это знает и поэт. Этому учился Маршак у народа. Потому так естественны и живы в его детских стихах элементы народной устрой поэзии (ведь и самые эти стихи ребенок слышит из уст взрослого), все эти вопросы и восклицания, повторы и ритмические переходы, весь сказанный или песенный строй слов, точно предназначенных для «сказывания» нараспев:

Кто стучится в дверь ко мне

С толстой сумкой на ремне,

С цифрой 5 на медной бляшке,

В синей форменной фуражке?

Это он,

Это он,

Ленинградский почтальон.

И в то же время — какая конкретность, «вещность», какая точность в отборе примет и деталей! Поэт как бы видит именно то, что должен прежде всего заметить ребенок. Но искусство поэта в том и заключается, что он умеет, оттолкнувшись от простых и близких ребенку предметов, словно раздвинуть перед ним мир, расширить горизонт, заставить видеть дальше, и шире, и глубже. Этот поэтический взлет, подъем ощущается уже в самом ритме стихотворения, в самом дыхании, когда мы произносим:

Что мы скажем,

Сажая

Леса?

Мачты и реи —

Держать паруса,

Рубку и палубу,

Ребра и киль —

Странствовать

По морю

В бурю и штиль.

Заглядевшись так далеко, забравшись так высоко на «легких крыльях», радостно опускаться как по ступенькам вниз, к земле, узнавать вновь то, что близко и дорого:

Стол, за которым

Ты будешь писать.

Ручку,

Линейку,

Пенал

И тетрадь.

Открывая ребенку мир, поэт учит маленького человека жить в этом мире. Наше время, революционная наша действительность, жизнь Советской страны наполняют действенным содержанием стихи Маршака, определяют то новое отношение к природе, к вещам, к труду, к человеку, к людям, к родине, которое он стремится воспитать в своих читателях. Сам влюбленный в труд и в человека — мастера своего дела, в человека, который может своими всемогущими руками переделывать мир, побеждать силы природы, изменять лицо земли, поэт хочет научить и ребенка с самых ранних лет ценить труд, восхищаться всяческим уменьем человека, будь то мастерство врача или летчика, рабочего на заводе или циркового артиста. Радость труда, когда человек, как говорят в народе, работает играючи, особенно хорошо умеет передать Маршак: чувствуется, что поэту и самому весело писать про это.

Вообще жизнерадостность, энергия, юмор — характерные свойства поэзии Маршака. Это и делает его стихи близкими народной поэзии.

«Веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться», — так определил Пушкин основные качества русской народной поэзии. Маршак с детства пленился ими, они находили отклик в его собственном характере. Веселая насмешливость присуща Маршаку, в его стихах искрится юмор, разнообразный и богатый оттенками. Иногда это ласковая усмешка взрослого над «великаном», везущим на веревочке целый поезд, иногда лукавый намек, откровенная «дразнилка», иногда каламбур — забавная игра слов, иной раз и самая злая насмешка. Но, кажется, подлинное своеобразие маршаковского юмора — в тех неожиданных комических «оборотах» слова, вещи, события, которые не поддаются объяснению, которые по-английски так удачно называют «nonsense». Вспомним «вагоноуважаемого вагоноуважатого», «деток в клетке», «сказку о глупом мышонке», который выбрал себе в няньки кошку, вспомним жадного толстяка в «Мороженом», превратившегося в снежный сугроб, вспомним спор электрической лампы со свечкой и с лампой керосиновой. Все это — «умные глупости», «хитрые наивности», «лукавая простота», «перевертыши», которые так радуют ребенка.

Любители назидательности в детской литературе могут быть спокойны: Маршак многому учит в своих стихах. Да, он учит уважать труд и любить свою родину и гордиться ею, и быть хорошим товарищем, и хорошо учиться в школе, и даже — бережно обращаться с книгами. Но он учит всегда так весело, с такой избирательностью, с такой свободой воображения, с такой щедростью юмора и с такой точностью знания (никогда у него нет ничего приблизительного), что это и есть подлинное искусство воспитания.